Любовь пахнет понедельником - Соня Субботина
– А я помню момент, когда тебе было очень даже приятно моё внимание. – Он подвинулся поближе и заскользил рукой вверх, в сторону края халата, под него. – И вы тогда были совсем не против вторжений в своё личное пространство, наоборот, очень и очень даже приветствовали их. – На его губах появилась улыбка предвкушения, от которой Еве стало мерзко. Илье Александровичу нравилось играть со своей студенткой, как с игрушкой: выводить её на эмоции, смущать, заставать врасплох, пугать. Наблюдать за отчаянием и безысходностью в её глазах. Она явно не знала, что делать, но он бы предпочёл, чтобы она вела себя более покорно.
В ушах Евы зазвенело, но она смогла услышать, как её одногруппники зашептались и захихикали, ей стало неприятно находиться в одном помещении с ними. Её начало ещё сильнее подташнивать, она почувствовала кислый привкус во рту. Ей не хотелось и дальше выслушивать что-то подобное. Она винила себя за то, что заразила Лизу и теперь осталась одна. Она винила себя за то, что напилась в клубе. Она винила себя за то, что решила прогуляться по парку и попала под дождь. Воздуха катастрофически не хватало, голова закружилась, в ушах гудело всё громче и громче. Как назло, именно сегодня она забыла переложить таблетки от головной боли из одной сумки в другую, потому что допоздна учила биохимию, из-за чего утром проспала, пришлось собираться впопыхах.
– Я могу выйти? – обратилась она к своему преподавателю, ей казалось, что ещё немного, и её вырвет или она грохнется в обморок.
– Будь моя воля, я бы тебя никогда не отпускал, – тот сжал бедро Евы. – Но ладно, иди.
Ева встала и практически выбежала из аудитории. Стараясь отдышаться, зашла в туалет. Почувствовала, что кислый привкус стал сильнее, забежала в кабинку, склонилась над унитазом. Её вырвало. Ева, как всегда, не успела позавтракать, желудок был полупустой, рвота не принесла ей облегчения, стало ещё противнее. Она умылась и посмотрела в зеркало. Макияжа на ней не было, как и всегда, потому что каждый раз между поспать и накраситься она выбирала первое, а сегодня вообще не услышала ни одного из своих трёх будильников. Проснулась она каким-то чудом, но было бы гораздо лучше, если бы не вставала из объятий кровати. Ева выглядела измученной. Даже несмотря на холодную воду, её щёки горели. Она была крайне возмущена тем, что он говорил, что он делал и каким нахальным тоном к ней обращался. Создавалось ощущение, что ему совсем не было страшно, что кто-то из группы или сама Ева донесёт на его неподобающее и непедагогичное поведение. Хотя, возможно, такими его поступки считала только она одна, всем остальным было весело, а Катя злилась, потому что хотела бы быть на её месте.
После замечания Евы Илья Александрович и правда открыл этический кодекс и нашёл там несколько строк, направленных на предотвращение коррупции и запрет курения на территории вуза. О романах со студентками там не было ни слова. Этика для него была пустым звуком, но он решил всё перепроверить, чтобы знать, как можно избежать последствий своих развлечений. Да и роман со студенткой он не хотел заводить. С Евой он преследовал другую цель.
Ева умылась ещё раз, чтобы окончательно прийти в себя.
– Потерпи, осталось два часа двадцать шесть минут, – сказала она своему отражению в зеркале, после того как посмотрела на цифры на экране блокировки своего телефона. – Ты обязательно выживешь, думай о биохимии.
В Еве поселились два беса: сомнение и противоречие. В глубине души ей всё же хотелось чьего-нибудь мужского внимания, хотелось окунуться в милые моменты начала романтических отношений. Счастье Лизы обострило это желание. Гораздо проще и безопаснее было мыслить позитивно и закрывать глаза на многие вещи. Трудности никто не любит. Сложная учёба? Ева накупила красивой канцелярии и стала романтизировать учебный процесс. Почему бы и не поступить так же в этой ситуации? Если это могло дать хотя бы немного душевного комфорта, какая разница, что это неправильно? В своём жизненном уравнении она наделала кучу ошибок, но всё равно пришла к результату, похожему на правду. Ева очень плохо разбиралась в людях, но даже она могла понять, что Илья Александрович вряд ли был подходящим кандидатом для отношений. Он был старше ровно настолько, чтобы ей было неловко от этого. Он был её преподавателем. Ей не нравилась его манера общения, его поведение. Он не был её типажом. С другой стороны, он иногда смотрел, как Еве казалось, с нежностью, был внимателен, помогал разбираться в материале, проявлял участие, и этот чёртов облепиховый чай… И разве не она сама прыгнула летом в его объятия, чтобы почувствовать себя желанной хотя бы на несколько минут? Может, было бы гораздо хуже, если бы она совсем прекратила привлекать представителей противоположного пола? Классным девочкам парни не изменяют. Но то, что он сейчас себе позволил прямо на паре, на глазах всей группы, мгновенно убило обоих её бесов. Она подумала, что надо бы рассказать кому-то о происходящем. Но куда обращаться? Кому говорить, что к ней пристают прямо на парах? Да и кто ей поверит? В конце концов, сама виновата в происходящем. Надо было думать головой летом, чтобы не расхлёбывать всё сейчас.
Она хотела выйти пораньше на отработку по анатомии, потому что была наслышана о гигантских очередях и часах ожидания, но всё пошло наперекосяк. Сначала она долго искала свои счастливые носки, жёлтые, с енотами, они не могли не приносить удачу, и Ева пожалела, что не надела их на сегодняшнюю пару по биохимии. Потом перед самым выходом обнаружила на своём счастливом халате два красно-бурых пятна. Илья Александрович поставил её в пару с Катей для выполнения лабораторной. Он точно всё понимал и веселился, как только мог. Он был оскорблён тем, что Ева попыталась скинуть его руку, а потом и вовсе выбежала из аудитории. Отказаться было нельзя, это было условием,
