снарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин
— Кстати, про цинк, — Луценко закурил. — Хочу тебе предложить кое-что. У меня есть один дурачок в Салехарде…
Дурачок в Салехарде. Луценко туда же. Идиократия на марше. В прошлый раз, месяцев пять назад, он предлагал купить этаж в новостройке и открыть мини-отель. Идея, в принципе, здравая, однако цену за этаж тогда заломили подозрительно нереальную, отчего я подумал, что дело отнюдь не в мини-отеле, а в том, что Луценко хочет меня немножечко обуть. А теперь вот подоспел дурачок из Салехарда.
— Короче, в этом году там до фига оленей, — сказал Луценко.
И для демонстрации приложил к вискам указательные пальцы.
— Девать оленей некуда, Вить!
Поспел нарвал, марал заколосился… впрочем, это отвлекает от посылки не хуже холодной воды, приехал Луценко, и мне стало легче.
— Не знаю, что там у чукчей стряслось, вспышка на Солнце или еще что, но оленей развелось реально много. А забойный пункт с холодильником всего один.
Забойный пункт, хорошее название. Луценко мог бы стать моим приятелем, если бы я постоянно не думал, что он планирует меня нагреть.
— Эти чукчи забили в пять раз больше оленей, чем рассчитывали весной, наполнили все закрома, но переработать уже не тянут.
— И что?
— Чувачок предлагает взять десять тонн.
— Десять?
— Десять тонн оленины, — подтвердил Луценко. — По цене приемки. Прикидываешь? Берем десять тонн, берем рефрижератор, гоним до Княж-Погоста. Там консервный цех, вертим тушенку, продаем в Финляндию…
Я слушал и не мог понять: это он серьезно? Десять тонн оленины и тушенка для Финляндии. И ноги замерзли. Я вытянул их из воды, посинели.
— Чухонцы оленью тушенку зверски уважают, — сообщил Луценко. — Короче, можно неплохо навариться. Абсолютно рабочий план, Витя! Впишемся?
План абсолютно дерьмовый. В девяносто шестом и то пятьдесят на пятьдесят, сейчас наглухо невзлетный. Впрочем, большинство планов Луценко такие. Три года назад он пытался затащить меня в арбузный бизнес. Возьмем в аренду поле, купим арбузной рассады, вспашем сохой, засеем, продадим сорок фур, на вложенный рубль поднимем семь полновесных. Я, само собой, не повелся, а Луценко заглотил, взял отпуск и на три месяца окунулся в арбузный бизнес. Вернулся загорелый, злой и с долгом в полтора миллиона.
— Я мимо, — сказал я.
Пальцы на ногах задубели, шевелились плохо.
— Вить, ты что? — Луценко сделал голосом катастрофу. — Тебе что, деньги не нужны?! Ты же вроде хотел борделло в Чехии открывать?
Пацаны накупались в бассейне, выбрались на парапет. Один включил колонку, радио тут же сообщило, что ученые доказали, что Вселенная имеет форму ведра. Лично я в этом не сомневался, и никакой борделло ни в какой Чехии я никогда открывать не хотел, всех интересует форма пространства, не только Светлова.
— Это дело недешевое, вложений требует, — продолжал натиск Луценко. — Конкуренция большая, с кадрами напряженка, опять же оборудование… Да даже если не бардак, если булочную, все равно деньги нужны.
Вселенная имела форму ведра и расширялась быстрее скорости света. Слушать про Вселенную пацанам быстро надоело, и они переключили колонку на музыку.
— У нас скоро зожники, — напомнил я. — Надо готовиться.
— Так я тебе и не предлагаю, в Салехард я сам сгоняю.
— Арбузы, — сказал я.
Луценко надулся, достал вторую сигарету.
— Я же говорю, могу сам поехать, — повторил Луценко обиженно. — Думаю, за месяц обернусь. Вить, ты чего такой колотливый стал?
Стал тупой и колотливый.
— Мне кажется, идея про Дросю Ку… определенно надежнее, — сказал я. — Издать книгу…
— Чушь! — Луценко стрельнул сигарету в бассейн. — Ну да, мы издадим этот бред, его купят, но это все равно копейки…
Луценко выскочил из шезлонга и принялся быстро ходить вдоль бортика.
— Вить, тебе же самому это надоело! — говорил он, пытаясь выудить из пачки очередную сигарету. — Все эти ежедневные подвиги, все эти нищебродские проекты… Это же вечный тухляк, Витя! Тупик! Ты что, всю жизнь хочешь проторчать в Голубой бухте?!
— Человек, переехавший с Земляного Вала в Геленджик, рассказывает мне про тухляк? — поинтересовался я.
Луценко осекся.
— Москва исчерпала себя, там давно нечего ловить, все поделено. Там скучно и загрызут… Слушай, да в Салехарде и по деньгам немного…
Мне показалось, что от Луценко тоже слегка пованивает. Или это от рук у меня, я же трогал эту коробку, мог подцепить. Теперь вонь захватит мир.
— Если ты мне не веришь, я могу на себя две трети по деньгам взять, большие риски на себя приму…
Нет, все же Луценко воняет самостоятельно.
— Вить! Ну ты чего?
— Я подумаю, — ответил я.
— Да не подумаешь ты, — Луценко снова бухнулся в шезлонг. — Не подумаешь. Ты давно не думаешь, ты все уже продумал…
— Потому что это бред, — мягко перебил я. — Идея купить вагон некондиционной обуви в Беларуси и открыть обувной магазин в Имеретинке — это не бизнес-план, это бред. Это не прокатит, Миша. Нужны другие идеи, энергичные. А твои идеи родились мертвыми.
— Ну как хочешь. А я рискну.
— Арбузы, Миша, арбузы.
— Да-да, арбузы. Арбузы по самые помидоры, это трудно выкинуть из головы.
Луценко откинулся в шезлонге и обиженно сложил руки на груди.
— Ладно, — сказал Луценко. — Не хочешь — как хочешь, пойду тогда…
Не хочу в номер. Лучше здесь, у бассейна, с Луценко. Наверняка у него еще пятнадцать имбецильных планов про то, как развести меня на деньги, хватит часа на три.
— Я пойду к морю, — сказал Луценко и добыл третью сигарету. — Слегка искупаюсь.
Но не уходил, искал зажигалку, рылся по карманам.
— Вода тут у вас чистая? А то у нас опять утечка…
Луценко понюхал бассейн.
— А у вас не воняет. Пойду в море.
И снова не пошел. Он не чувствует вони, потому что воняет сам. И я воняю. А сильнее всего воняет коробка.
— Слушай, Миш, хотел тут у тебя спросить кое-что.
— Мне некогда, — Луценко нашел зажигалку, чиркал, пытаясь закурить. — Я сейчас в море пойду… Я тут недавно купался, купаюсь-купаюсь, приходит баба с овчаркой, Муха зовут.
— Бабу?
Луценко закурил. Курит одну за одной, нервы.
— Нет, овчарку. Овчарка Муха забрела в море и стала дико дристать. А я купаюсь. И так всю жизнь. В сущности…
— Что ты
