KGBT+ (КГБТ+) - Виктор Олегович Пелевин
По виду этот «Вайлдкэт» напоминал разбухший на жаре труп нашего «Зеро» – тот же тупой нос с радиальным двигателем, но неприятно пузатый фюзеляж. Вид этой машины вызывал во мне инстинктивное отвращение и напоминал о мертвом английском летчике в джунглях. Армия летающих трупов против Империи Солнца…
В первых числах сентября я получил приказ о переводе на Соломоновы Острова. Там нужны были переводчики. На сборы давали три дня.
Гуаданканал. Этого слова в приказе не было, но все сразу стало ясно. Остров был уже захвачен врагом, и теперь мы пытались отбить его назад. Вот почему в моем вещем сне наши высаживались на полосу песка перед пальмами. Битва за остров разгоралась и становилась главным театром войны.
Сомнений больше не было – я действительно видел той июльской ночью свою смерть. Мало того, думал я, если бы я доложил о своем видении по инстанции, мы, возможно, сумели бы предотвратить августовскую высадку врага… Вот только вряд ли в Генштабе прислушались бы к моему докладу. Так что совесть меня не мучила.
Когда солдат получает предписание начальства, у него остается две возможности. Выполнить его или умереть. Смерть ждала по-любому. Я рассказал монаху о полученном приказе.
– Когда вы отбываете? – спросил он.
– Сегодня. Во всяком случае, я попробую это сделать.
Мы обменялись долгим взглядом. Монах улыбнулся. Мы понимали друг друга без слов.
– Вы полагаете, – спросил я, – что я приживусь на новом месте?
– Повторяю в какой уже раз, – ответил монах, – оно не будет для вас новым. Вы вернетесь домой… Мы всегда возвращаемся домой. Надеюсь лишь, что выбранное вами направление подойдет для продолжения практики. Вам еще многое нужно понять. Очень многое.
Я совершил перед ним тройной поклон, как перед статуей Будды в храме. Он помахал мне рукой, закрыл глаза и застыл в неподвижности.
Вернувшись к себе, я побрился, надел форму (не стал только натягивать сапоги, потому что в них сложно сесть в лотос) и велел вахтенному солдату никого не пускать. По его восторженному виду я догадался, о чем он подумал. Но делать харакири я не собирался.
Я планировал куда более глубокий разрез. – Корова с теленком, – прошептал я вместо обычной в начале медитации мантры, – я засыпаю здесь, чтобы проснуться там!
Каким окажется это «там», я точно еще не знал, но мне довольно было, что оно будет не таким, как «здесь».
Помню свои чувства в тот момент. Так, должно быть, ощущал себя нищий европеец, отправляясь на корабле в Америку со всем своим скарбом на спине…
За окном погромыхивало. Это упражнялась расквартированная неподалеку батарея. И хоть канонада не несла в себе прямой угрозы, голос судьбы был различим в ней ясно.
Война эта кончится для Империи плохо. И счастье, если наша нация вообще сохранится на Земле. Я хотел бы, конечно, возродиться японцем, но в другой, мирной и счастливой Японии… Если она будет в том странном сновидческом мире, который нарисовало мое воображение.
Более не колеблясь, я начал медитацию. Звуки далеких разрывов мешали, и через несколько минут мне пришлось встать, чтобы заткнуть уши хлопковой ватой. Дальше все развивалось по обычной схеме – но в этот раз, дойдя до точки неуверенного баланса на границе двух реальностей, я сосредоточился и решительно обрушил свой ум за край возможного.
Крохотному сохранившемуся от меня осколку стало страшно от необратимости того, что я сделал. А потом мне – вернее, тому же осколку – представился Будда Сакьямуни в добела выцветшей робе, с неровно обритой головой и горшком для подаяния в руке. Он посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:
– In the mad cow, o Bahiya, only the mad cow…[1]
Меня не удивило, что Будда говорил по-английски.
Меня к этому моменту уже не было.
* * *
Кажется, я плавал в большой ванне с подогретой водой. Я не чувствовал тела. Моя голова, однако, была четко зафиксирована перед экраном, где возникали объемные цифры:
9… 8… 7…
Я подумал, что англичане взяли меня в плен – и теперь допрашивают по одной из тайных методик, о которых в войсках ходило столько жутких слухов. Вероятно, мне сделали специальный укол, и я не смогу сохранить ни одного секрета…
Впрочем, я не знал никаких особых секретов, кроме того, что Империя ввязалась в войну и хорошим это не кончится. Но англичане, скорей всего, были в курсе и так.
6… 5… 4…
Нет, это никакая не ванна. Я не мог отвернуться от мелькающих передо мной цифр. Мне казалось, что я мотаю головой из стороны в сторону, но цифры все равно оставались прямо перед моими лицом, смещаясь вместе с ним.
3… 2… 1… 0
Раздался зуммер – нежный, мелодичный, совсем не похожий на резкие военные звуки. И тогда мои глаза наконец открылись по-настоящему.
Я лежал на удобной кушетке в большом бледно-зеленом зале с занавешенными окнами. Зал напоминал додзо, где тренируются фехтовальщики и борцы. Вдоль стен на возвышениях стояли воины древности в грозных позах. Они выглядели живыми.
Но я знал, что это просто куклы.
Я знал, потому что сделал этих кукол сам. Это было мое искусство, мой заработок и моя роковая страсть. Самураи напоминали крохотных воинов-маса, которых я мастерил в детстве, но были устроены куда сложнее.
На одной из тумб стоял голый пластиковый эндоскелет с электромоторами. На другой – такой же скелет, обтянутый сеткой фальшивых вен и артерий… Эти каркасы были внутри у всех моих кукол. Благодаря им они сражались друг с другом, и я хорошо зарабатывал на их поединках.
Впрочем, нет – не у всех. На двух постаментах стояли одетые в матроски школьницы с мечами в руках. Их порочная красота напоминала, что некоторые из моих созданий были не механическими манекенами, а живыми существами – выращенными в специальной жидкости человеческими телами, лишенными думающего мозга… Такими же машинами, просто сделанными из костей и мяса.
Но кто я сам?
На мне была обтягивающая синяя пижама из незнакомого легкого материала. Я поднял руку и поднес ее к лицу.
Она вообще не походила на руку живого человека. Кожа выглядела слишком молодой и гладкой. На ней не было ни морщин, ни углублений, ни пор – ладонь казалась вырезанной из безупречно отполированного
