Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн
А через пару недель ко мне подошёл начальник цеха и сказал, что меня просили срочно зайти в отдел кадров, что-то нужно подписать. Я пошёл со спокойной душой – отлынить полчаса от работы, что плохого? Поздоровавшись с инспектором ОК, молодой симпатичной девушкой, я спросил: «Чего надо подписать?» Она, состроив какую-то неопределённую гримасу, ничего не отвечая, показала пальцем на дверь начальницы и жестом подогнала меня, мол, давай быстрее. В кабинете я увидел за столом начальницы мужика и сидящую сбоку Лидию Сергеевну. Увидев меня, она встала, поздоровалась и сказала: «Алек, с тобой поговорить хотят, ответь на все вопросы», – и вышла из кабинета. Он жестом предложил мне сесть, я расположился на стуле напротив незнакомца, сидящего в кресле начальницы. Это был мужчина лет сорока, в костюме, белой рубашке с галстуком, на заводе я его не видел, решил, что он из отдела кадров института. Мужик спросил: «Вас Алеком зовут?» – Я подтвердил. – «Не возражаете, если я вас так буду называть?» – Я не возражал, было бы странно, если бы он называл меня, к примеру, Егором. Поначалу он детально расспросил меня, где и с кем я живу, где я учусь и где учился, с кем дружу, про мать, отца и про чёрт его знает ещё что. Тон разговора был располагающий, а темп разговора был такой, что я не успевал подумать, зачем ему всё это нужно знать. Потом он достал из папки, лежавшей на столе, замусоленный до черноты листок бумаги, протянул его мне и сказал: «Расскажи, что это такое». Я взял листок и непроизвольно расплылся в улыбке, узнал свою табличку, заулыбался, так как понял: не пропали старания даром, плод труда моего изрядно походил по рукам. Потом рассказал всё то, что рассказывал парторгу цеха. Для себя решил, что мужик из парткома института, сейчас начнёт мозги вскрывать. Мой визави заметил мою улыбку, но никак не отреагировал на неё, выслушал рассказ, а потом вступил со мной в дискуссию по существу написанного мною. Сказать по правде, дискуссия не получилась, поскольку часть фактов была неоспорима, а в какой-то части я не был достаточно осведомлён. Он говорил о бесплатной медицине и бесплатном образовании, о разрушенной после войны стране, о необходимости перевооружать армию, о космосе, почти убедил. Потом спросил о книге Джона Рида, спросил, откуда она у меня, я рассказал про деда и бабку, старых большевиков. В итоге попросил дать посмотреть книгу, сказал, что в книге, которую читал он, не припоминает таблиц, увидев, что я немного задёргался, понял: боюсь, что книга уплывёт навсегда, подмигнул и добавил: «Зуб даю, верну». На мой вопрос: «А как передать?» ответил: «Занеси Лидии Сергеевне, она мне передаст, а я потом через неё верну». На другой день я занёс книгу в отдел кадров, передавая её Лидии Сергеевне, спросил: «А откуда этот мужик?» Она ответила: «Да работает тут у нас».
Возвращаясь в цех, я размышлял о нашей беседе, надо сказать, мужик мне понравился. Спокойный, убеждая в своей правоте, не истерил, аргументировал основательно, убедительно, но всё равно в мозгу свербило: ну да, разруха после революции, разруха после Отечественной войны, ну космос, враги-капиталисты, но ведь почти пятьдесят лет после революции, двадцать пять после войны. Как же в других странах, ведь вроде бы получше нас живут, даже в той же Германии, а победили-то мы.
В цеху меня сразу взял за шкибот бригадир: «Ты где болтаешься?» Я всё подробно рассказал о своей встрече. Бугор помрачнел, закурил, сказал: «Сексот
