Уязвимость - Дмитрий Валерьевич Пяткин
Леша быстро понял, о чем сейчас пойдет речь. Это будет очередной упрек ему за то, что он до сих пор не сделал предложение Юле. Родители часто заводили эту тему, когда оставались с ним один на один. Мама искренне не понимала, зачем Леша до сих пор тянет, пытается найти идеальный момент. "Девочка-то прекрасная, умная, молодая, тебе так повезло, а ты всё тянешь, думаешь, она вечно ждать будет? – недоумевала мама". "Мать тебе дело говорит, – добавлял папа, – будешь тянуть, уведет твою Юльку какой-нибудь актеришка молодой, потом будешь локотки кусать!" Зная теперь то, что по Юлиным вкусам, как оказалось, даже Леша в свои 27 был, судя по всему, еще ребёнком, подобный разговор сейчас бы прозвучал особенно комично. Леша давно бросил попытки спорить на эту тему с родителями. Он понимал, что вряд ли что-то сможет им доказать. Их система координат сложилась очень давно и по большому счету совершенно не их вина, что все эти советы имели мало общего с реальным положением вещей. Главной задачей молодой девушки давно перестало быть замужество, а возможности, которые предоставлялись для реализации своих способностей и амбиций давно выходили за пределы создания уютного семейного гнездышка для тихой и спокойной жизни. Темп жизни изменился, время изменилось, а родители остались где-то в своем, хорошо знакомом им мире с понятными им ценностями. В конце концов, ценности-то эти вовсе не такие уж бесполезные и наверное даже хорошо, что мы в какой-то момент перестаем так сильно меняться, делая выбор в пользу проверенных и понятных путей, думал Леша. Он вспомнил свои размышления про мосты и подумал про себя, что, должно быть, в определенном возрасте мосты становятся настолько прочными и обрастают настолько прочным железобетонным каркасом, что их уже ни реконструировать, ни снести. Даже переставая выполнять свое прямое предназначение, они просто остаются памятниками архитектуры: памятником незыблемости принципов и жизненного уклада.
– Когда же ты, наконец, повзрослеешь? – со скорбью в голосе начала мама, помешивая чай, – ты нас с папой постоянно заставляешь нервничать. Мы вот тебе не говорим, а у самих корвалол литрами уходит. Думаем, когда уже семья наконец-то появится, детки пойдут. Время-то идет, а тебе всё так, шуточки.
– Мам, можно я хотя бы пообедаю, без обсуждения этой темы? – умоляющим тоном произнес Леша.
– Да ешь, ешь… Просто думаю вот, что за поколение ваше такое бестолковое – мы в вашем возрасте уже все стремились, чтобы семья была, дети. Ты как раз на свет появился, когда нам с папой было по 27 лет.
– Ну, тогда время другое было, – пространно заметил Леша, ему совершенно не хотелось продолжать этот диалог, но просто молча слушать мамины замечания, превращая их в монолог, было еще невыносимее.
– Да причем тут время? – живо возразила мама, – дело вот в этом, – тут мама легонько постучала пальцем в области собственного виска, – головой думать надо и за ум, наконец, браться. Вот у Юли и мигрень, наверное, поэтому разыгралась, а не от экзаменов. Она-то станет актрисой, будет играть в кино, в сериалах, а там знаешь, сколько мужчин симпатичных – они же там все на подбор, все из себя чего-то корчат. А Юля – красавица, они за ней мигом приударят, а ты так и останешься с носом.
– Так если они за ней приударят, и она готова будет к кому-то из них уйти, думаешь, ей кольцо на пальце помешает? – улыбнулся Леша.
– Не говори ерунды, – отрезала в ответ мама, – она приличная девушка и уж будь уверен, знает цену узам брака. А сейчас у неё есть полное право взять и уйти, потому что ты не проявляешь инициативы. Это я тебе как женщина говорю, – это был излюбленный мамин аргумент, на который было бесполезно что-либо отвечать.
– Хорошо, мам. Я подумаю над этим вопросом, – дипломатично ответил Леша, надеясь, что такой ответ поможет поскорее прекратить этот разговор.
– Подумает он, ишь, деловой какой, думает он… – повторила мама с недовольной гримасой на лице, – додумаешься скоро, не о чем будет думать.
Появившийся было аппетит и радость от нахлынувших детских воспоминаний, улетучилась от очередных маминых нотаций. Леше было обидно и горько, что, несмотря на его не самый молодой возраст, мама продолжала разговаривать с ним так, будто ему всё еще 8 лет. Он не понимал, что он делает не так. Устроившись на свою нынешнюю работу, он стал получать в месяц больше денег, чем родители получали за год в виде пенсии. Он сам обеспечивал себя всем необходимым и старался обеспечивать их. Весь дом был обставлен новой мебелью, в квартире был сделан современный ремонт, Леша купил много дорогой техники и регулярно отправлял родителям по 1000 долларов в месяц просто на жизнь. Он был искренне уверен, что это навсегда отобьет у них желание по-прежнему видеть в нем несмышленого ребенка. Но каждый раз, когда Леша брал очередную профессиональную вершину, родители, а в особенности мама, постоянно находили всё новые и новые поводы для упреков. А он устремлялся к решению новой задачи, будучи искренне уверенным, что уж на этот-то раз он развеет ненавистный стереотип. От чего же тогда, спрашивается, его так тянет порой приехать к родителям в гости, раз почти любая подобная поездка заканчивалась для него напрочь испорченным настроением? Да потому что Лешам всё равно очень любил своих родителей. Они не только вечно попрекали его за нерадивость. Они очень много сделали для него, когда он учился в школе, помогали готовиться к поступлению в университет, покупали на последние деньги учебники и хорошую одежду. В самые трудные времена они всегда его поддерживали добрыми словами, а упреки начинались ровно в тот момент, когда у Леши всё наконец-то налаживалось. Видимо, советская привычка видеть в спокойствии и счастливой безмятежности недоброе предзнаменование грядущих невзгод, невольно заставляли их оценивать спокойствие как безответственность. Они начинали беспокоиться, и свое беспокойство транслировали на Лешу, который всегда был, по их мнению, недостаточно готов к отражению жизненных неприятностей. По грустной иронии, они сами сделали всё, чтобы он не был к ним готов и на все сто процентов зависел от них, если не физически, то уж как минимум эмоционально. И с этой психологической дилеммой Леше не удалось полностью разобраться до сих пор.
– Извини сынок, если я грубо, – мама заметила, как Леша погрустнел и задумчиво уставился на противоположный краешек стола, – но просто пойми, мы с папой о тебе беспокоимся.
– Я знаю, мамочка, я знаю, – спокойно и ласково ответил Леша.
– У вас точно всё хорошо? – недоверчиво поинтересовалась мама.
– Да, всё хорошо, просто неделя была тяжелая, поэтому захотелось вас увидеть, поболтать
– Конечно, сынок, ты всегда можешь
