Падает снег - Марьяна Куприянова
И восковых фигур прекрасен вид -
Покой везде царит!
– А! О, боже, о… Сильнее, пожалуйста, сильнее! – стонала и умоляла я, пряча раскрасневшееся от стыда лицо в подушку.
Андреев увеличил применяемую силу и сдавил до боли. До приятной боли. Я вскрикнула с таким придыханием, как будто ставила своей целью соблазнить его одним только голосом.
– Вера, ни один мужчина не способен сохранять спокойствие, слыша подобные крики, – продолжая безжалостно мять мою ступню, хладнокровно сказал Андреев.
– Тем не менее, Вы говорите это абсолютно спокойным голосом, – промычала я сквозь подушку и снова вскрикнула от сильного нажатия.
– Тебе кажется, – утешил Андреев, и я обрадовалась тому, что он сейчас не может видеть мое лицо. Потому что от его фразы я покраснела еще больше.
Андреев принялся за вторую ногу. Его устраивало то, что я продолжаю обращаться к нему на Вы, хотя он без смущения зовет меня «ты». Понимает, что мне нужно время, чтобы привыкнуть к перемене. Но ничего мне не говорит. Ну, Вы и Вы. Может, ему это даже нравится. Когда буду готова, сама все изменю.
Продолжая постанывать от удовольствия, я сжимала в кулаках края подушки и наслаждалась своим положением. Отчего-то я точно знала, что сексом это не кончится, даже если нам обоим захочется. Мы только все испортим, если переспим так скоро. А что я делаю у него дома в горизонтальном положении и почему я так дразню его соседей своими двусмысленными возгласами – это слишком долгая история. Остановимся на настоящем моменте. Потому что он прекрасен. Мне делают массаж, о котором так долго мечтали мои бедные, уставшие от каблуков ступни. Делают невероятно сильными руками, безжалостно и беспощадно. И, как я поняла, получают не меньшее удовольствие, чем я.
– Приятны для ушей девичьи стоны, – промырлыкал Андреев, зачем-то опуская ладонь вниз по моей голени, ближе к колену. Я напряглась, затем резко отдернула ногу. Перевернулась на спину, не зная, куда спрятать красное лицо. Обхватила колени руками. Андреев сидел на придвинутом к дивану стуле с немного злым лицом, как был – без верха, в одних брюках и босой. Волосы прядями рассыпаны по выдающимся смуглым плечам.
– Вера, что? – сдержанно спросил он.
– Что это было?
– Массаж. Успокойся. Я хотел сделать тебе приятно и подняться выше.
Я недовольно сопела. Мне было стыдно, что я показала себя дикаркой перед ним. Андреев заправил волосы за уши, улыбнулся кровожадно-доброй улыбкой.
– Я вообще хотел к спине перейти.
Тут я впервые почувствовала сильное возбуждение. Нельзя, нельзя, нельзя. Не надо этого сейчас. Неправильно будет сейчас.
– Я тебя хочу, – призналась я вдруг, изолируясь от сигналов мозга.
Секунду он молчал с беспристрастным выражением лица.
– Вера, я тоже тебя хочу. Но ты же понимаешь. Мы не для этого начали наши отношения. И не ради этого ты сегодня здесь. Помогает холодный душ и приседания.
– Сублимация, – вздохнула я.
– А что остается? – риторически спросил он, почесал шею и откинул волосы назад. Они тут же снова рассыпались по обе стороны лица, за малым не доставая ключиц.
– Ты еще даже не можешь обращаться ко мне иначе, кроме как на Вы, а уже стремишься к близости, – проговорил Андреев. – Это позыв только тела. Ты ко мне еще не привыкла. Ты пока что боишься меня. Ну, я сам виноват. Создал накаляющую обстановку.
– Вы не виноваты. Стонала я, а не Вы.
– Очень возбуждающе, согласен. Могла бы сыграть такое? Ну, изобразить просто так.
Я отрицательно помотала головой и опустила глаза.
– Хватит стесняться меня и бояться, – Андреев пересел ко мне на диван, стал гладить по голове, успокаивая. – Ну что тебе страшно? Неужели думаешь, я что-то сделаю против твоей воли?
– Да. Думаю, – честно призналась я и зачем-то положила руку на его плечо. Ощущение – ни с чем не сравнимое. Что-то совершенно новое, непознанное. Я давно уже хотела это сделать. Коснуться этой части его тела в обнаженном виде. – Думаю каждый миг, как Вы приближаетесь.
– Я, конечно, могу. Но не стану.
– Порой Ваши глаза говорят обратное.
– Да… Мой взгляд… – вздохнул Андреев, словно вспомнил что-то важное, водя пальцем по моей брови. – Всегда он страшнее, чем я сам. Он концентрирует мои мысли. И потому в нем видно то, о чем я думаю, но в десять раз сильнее и хуже.
– Впервые о подобном слышу.
– Что еще тебя пугает?
– Это, – ответила я, убирая его ладонь со своего лица. Он сначала противился, затем убрал руку с неохотой. – Чувствую себя как потекший экспонат в музее восковых фигур. Черты лица которого постоянно поправляют, стараясь придать им нужную форму.
Андреев широко улыбнулся. Затем поднял свою ладонь, за которой я пристально следила, и прислонил к моей шее. Плотно.
– Я делаю это, потому что мне нравится. И только попробуй сказать мне, что тебе самой не хочется меня трогать.
– Не хочется врать.
– Так что тебе мешает? Только лишь мои волчьи глаза?
Я вздрогнула. Как точно он сейчас одним словом назвал всю ту опасность, что исходила от него через взгляд… Как я сама не додумалась?
– Много что. Возраст. Социальный статус. Необычность этих, кхм, отношений. Мое не совсем ушедшее прошлое.
– Какое бы ни было прошлое – это прошлое. И если у тебя было нечто подобное, но кончилось плохо, то я прекрасно понимаю твою боязнь снова быть брошенной.
Я смотрела почти с ненавистью. Я умоляла его – не надо…
– Понимаю, что говорить сейчас об этом тебе бы хотелось меньше всего. Поэтому не стану продолжать.
– Спасибо.
– Придет время, и мы всем друг с другом поделимся.
Андреев вдруг жестко схватил меня за ногу, озлобившись лицом до такой степени, что напугал меня, и протащил по дивану с полметра. Я завизжала, впиваясь ногтями в обивку. На секунду мне показалось, что еще миг – и он откажется от сублимации. И я откажусь за ним следом, естественно.
– Шоковая терапия, – пояснил Андреев, вновь усаживаясь на стул и сжимая мою ступню. Я с трудом расслабилась и перевернулась на живот. Вот уж действительно самый непредсказуемый мужчина, которого я когда-либо знала. С ним как на американских горках.
– Максим, – позвала я через время, когда он уже поднялся к икрам.
– Да-а? – довольным тоном откликнулся Андреев и, нежно сжав щиколотку, замер.
– Я не хочу рядом с тобой никогда вспоминать прошлое.
– Договорились, – еще мягче ответил он.
– И еще я хотела сказать… – я перевернулась, чувствуя, что перехожу последний барьер на пути к неизвестному.
– Да?
– Я очень хочу трогать тебя. Плечи, грудь и спину. Сейчас.
– Я тебе этого никогда не запрещал.
Я на коленях подползла к краю дивана и застыла перед ним. Было тяжело и стыдно осуществить первое прикосновение. Поэтому начать я решила с волос.
Андреев выжидающе глядел на меня, и искра удивления мелькнула в его взгляде, когда я впилась пальцами в его волнистые гладкие темные пряди у корней – обеими
