Вот так соседка - Сарая Уилсон
Мне всегда казалось странным, что мир считал моего отца влиятельным и успешным бизнесменом и политиком, потому что над своей личной жизнью он был не властен. Он всегда делал, что скажет жена, держащая всех в доме в ежовых рукавицах.
Чтобы все в семье держали марку, мать составила завещание с большим количеством предписаний относительно уровня успешности и правильной линии поведения, которой должны придерживаться наследники. Так, чтобы вступить в наследство, обязательным было получить университетское образование, и родители каждый год звонили своим представителям, оценивая, насколько достойные у нас пары. Было необходимо ходить в церковь и осуществлять волонтерскую деятельность. Не удовлетворять хотя бы одному из этих условий означало быть исключенным из списка наследников. Я подумала, как безгранично грустно, что мать намеревалась пытаться контролировать нас даже из могилы.
Я ощущала немного больше сочувствия, зная, что она ведет себя так, потому что больна, хоть и не признает это. Но меня колоссально злило, что я выросла вот так, полагая, что для родителей нормально говорить ребенку:
– Мою любовь еще надо заслужить.
Мамина история о прогулке по торговому центру со скучными подружками продолжалась, пока мы доедали закуски и уже приступили к горячему. На лбу у меня задергалась венка, и я хотела знать, сколько еще терпеть это все, пока мне не объяснят, что я вообще тут делаю.
Потому что мне было жутко неприятно сидеть и нервничать в ожидании продолжения диалога. Хоть она и говорила какие-то бессмысленности, я все еще чувствовала ее неодобрение по отношению ко мне. Я мучилась. Я бы предпочла, чтобы всех львов спустили на арену прямо в начале вечера, чем все это время ждать.
Затем, как бы в ответ на мое беспокойство, Ванесса сказала:
– Так мы не поговорим про нашу паршивую овцу?
Я знала, как правильно себя повести. Предполагалось, что я опущу голову, устыдившись своего жизненного выбора. Ответа от меня не ожидалось. Я должна была позволить им унижать меня за то, что запятнала имя Хантингтонов.
Так больше не выйдет.
– Приехали. Даже не знаю, как я выживала все эти пять месяцев без вашей постоянной критики!
Ванесса сощурилась на меня.
– Критика – это неприятный способ сказать правду. Никто за этим столом, судя по всему, этого делать не собирается.
– Как хотите, но то, что я преподаю, не делает меня паршивой овцой.
– Нет, не делает, – согласилась Виолетта. Мне хотелось верить, что она поддерживает меня, но я знала, что она всего лишь хочет победить в споре с Ванессой, с которой конкурирует почти с момента, когда они были вынуждены разделить место в материнской утробе.
– Да, – кивнула Ванесса, и ее внимание сосредоточилось на сестре-двойняшке. – Думаю, так называют тех, кто уже в пятый раз возвращается из лечебницы.
– Или, может, женщин, у мужей которых так много любовниц, что хватит на маленькое государство? – прошипела в ответ Виолетта. Хотите верьте, хотите нет, но у нас в семье такие диалоги считаются в рамках приличий. Интересно, не пора ли мне уже отнимать у них ножи?
– Нет ничего плохого в том, чтобы помогать людям. – Я хотела защитить себя и не собиралась разрешать сестре обесценивать мой выбор карьеры.
Ванесса решила выплеснуть свой яд на меня:
– В отцовской фирме ты могла бы возглавить отдел благотворительности. Ты бы помогла гораздо большему количеству людей, чем поможешь, оставаясь учительницей.
Я собиралась объяснить множество причин, по которым она не права, но мать властно велела нам молчать. Пока отец и зять игнорировали всех нас, сосредоточенные на своих стейках, друг Виолетты шокированно молчал. Я хотела сказать ему, чтобы бежал отсюда, и поскорее.
Появился Кофлин, накрыв за столом место для еще одного человека рядом со мной. Что происходит?
– Ты сейчас очень пожалеешь, что у тебя в волосах эта дешевая мишура, – прошептала мне Ванесса, и мне стало интересно, знает ли она что-то, чего не знаю я.
– Что не так с моими волосами?
– Если твоя сестра не хочет платить за предметы первой необходимости, это не наши проблемы, – отрезала мать. Я решила не объяснять ей, что еженедельные походы к стилисту необходимостью не были.
Вместо этого я погрузилась в мысли, кто же присоединится к нам. Репортер? Я была приглашена для этого? Чтобы тиражировать отцовский имидж заботливого отца семейства? Может, мама снова помирилась с Фредерикой? Надо было впечатлить нового бизнес-партнера?
– Рад видеть вас, Констанс! Как поживаете, Рональд?
Моя мама встала, чтобы поприветствовать гостя, и я поняла, что все намного хуже, чем я предполагала.
Это был Брэд. Пришел и здоровался с мамой.
Я едва заметила, как Ванесса самодовольно улыбнулась мне, и к моим ушам прилила кровь, так что я перестала слышать.
Что происходит?
Мама предложила Брэду сесть. Рядом со мной. Она улыбалась.
Внезапно я поняла. Я поняла, что происходит.
Я увидела, как он, подходя, запустил руку в карман пальто. На меня наконец выпустили льва.
Брэдфорд Борегард Брэнсон IV собирался сделать мне предложение.
Глава шестая
Как я не поняла, что это ловушка? Мама заманила меня сюда, чтобы Брэд сделал мне предложение в семейном кругу? Меня поставили в положение, в котором я не смогу отказаться. Фредерика же говорила, что помолвка ожидается со дня на день. Не потому ли, что знала больше, чем я?
В моей груди забурлила ненависть, разливаясь по телу, как раскаленная лава. Я была так зла на них обоих, что не знала, как успокоиться.
Вместо этого я совершила невообразимое. Повела себя грубо.
Я встала из-за стола без извинений, бросила салфетку и направилась на кухню, каждым шагом вбивая в пол злость. Как они могли?
– Мэдисон!
То, что Брэд позвал меня по имени, лишь заставило меня ускорить шаг. Попрошу кого-то из прислуги вызвать Хулио или поеду домой на такси.
– Подожди, – услышала я за спиной. Он схватил меня за руку. Я увернулась.
– Что тебе надо? – огрызнулась я.
– Поговорить минутку. Пожалуйста.
Мой первый импульс был сказать ему, чтобы отвял, но я вспомнила, как любила его в юности. Он стоял там со скромной улыбкой, которая мне всегда так нравилась, и было все сложнее ответить отказом. Как будто бы он знал, что сделать, чтобы я согласилась.
Я кивнула, и мы вошли в кабинет отца. Брэд закрыл дверь, и я сложила руки на груди. С минуту он взволнованно молчал, будто не зная, что сказать. Это было так не похоже на него.
Потому что Брэд был золотой мальчик в обоих смыслах слова. Высокий блондин со светло-карими глазами. С улыбкой, как на рекламе зубной пасты. Девочки много лет души в нем не чаяли.
Я чувствовала себя особенной, потому что он выбрал меня. Мне достался титул его девушки. Его рука. Мне нравились завистливые взгляды.
Что мне не нравилось – это его
