Шарада - Руслан Каштанов
Я поставил ее в не самое выгодное положение, но и с этим она сразу смирилась. Ей предстояло сделать свой выбор. Я заранее, каким он будет. Это было очевидно.
Поэтому я сразу думал, что я буду делать с Кириллом, как с ним поступлю.
У них должно остаться ощущение, думал я, что они уже больше не увидят друг друга. Что их все-таки разделяет смерть. Они оба должны думать, что Кирилл закончил свой жизненный путь.
Конечно, я никого не собирался убивать. Как я мог бы убить своего друга? Полный абсурд!
Я хотел посадить Кирилла под замок, в отдаленном месте, где никого никогда не бывало, где было тихо и спокойно. Я даже считал, что такая обстановка поможет ему немного отойти от всего того, что было за последние месяцы.
Мне казалось действенным создать иллюзию смерти
Только вот действенным это оказалось на столько, что мне поверили не только родители, которых я собирался разлучить, но и кое-кто еще, кто постоянно наблюдал за тем, что я делаю – точно так же, как я следил за кем-то, кто-то следил за мной…
Как это часто бывает, все покатилось совсем в ином направлении.
В итоге, моя машины разбита вдребезги, мой лучший подопечный лежит в отключке, после аварии, ни жив, ни мертв, и я не знаю, что мне делать.
Я посмотрел по сторонам – ни одной машины. По этой дороге уже давно мало кто ездил; ехать было некуда – там все было заброшено.
Мобильник мой сдох. Поэтому пришлось проверить карманы Макса: возможно, его гаджет остался в целости. Зато зарядка подходила к нулю.
Я попробовал набрать пару номеров, которые помнил наизусть, из тех, кто мог бы мне помочь. Мне не ответили. Только гудки.
Потом я вышел в мессенджер и отправил по этим же номерам геолокацию вместе с сообщением: «Я застрял. Связи нет». Что означало, что я нуждаюсь в помощи.
Стал ждать. Было влажно и душно. Но и невероятно красиво. Тихо. На этой дороге совсем не бывало машин. Она вела в заброшенный дачный поселок, в который уже давно никто не ездил. Там были заброшенные дома, и такая же никому ненужная земля. Хотя парочку домов я все таки видел, которые были отстроены почти заново, и кто-то туда время от времени приезжал. Возможно, эти же люди сейчас смогут проехать мимо меня.
Я подошел к машине, которая представляла собой жуткое зрелище.
Не понимаю, как я и Кирилл остались в живых.
Я знал, что через шесть часов мое тело взвоет от боли. Сейчас, какое-то время после аварии, я не чувствую особой ломки в теле. Но вот потом. Будет тяжело даже пошевелиться.
Я притронулся к Максу. Он был холодный. Пульса уже не было. Хотя на вид он никак не изменился. Словно спал, такой спокойный, и в чем-то красивый.
Я приложил к его лицу мобильник, – зеркальным экраном, – чтобы убедиться, что дыхание нет. Стекло не вспотело…
Издалека послышался звук приближающегося автомобиля.
Проглотив застрявший в горле ком, и вытерев мокрые глаза, я стал медленно продвигаться с обочины к стороне дороги.
Сейчас этот добрый человек остановиться и окажет мне помощь…
Только это был не добрый человек.
Я стал понимать это, как только разглядел серийный номер, и человека за рулем. Все они были мне знакомы до боли.
Это был старик. Гектор. Человек неходящий. Уже много-много лет. Передвигался он в кресле-каталке и в машине с ручным управлением. И, сколько я себя помню, у него всегда был скверный характер.
Хотя, Нелли утверждает, что когда-то он был добрейшей души человек. Верилось мне в это с трудом.
Машина остановилась возле меня, стекло с места водителя поползло вниз.
Гектор смотрел на меня своим изможденным старческим взглядом.
–Как дела, Ахиллес? – спросил он. – Ты все еще жив?
–Только не говори, что это твоих рук дело, – то, в каком положении я сейчас нахожусь.
–Моих? – Он деланно изумился. – Нет!
–Что ты здесь делаешь, Гектор?
–Давно ты не называл меня по имени. Видно, что-то сложное случилось у тебя. Ах, ну да. Машина вдребезги. Ты тоже. И ты потерял Отца. Ведь так? Ты потерял его…
Я закрыл глаза, и отвернулся от него.
–Я слежу за тобой, Ахиллес. Мы все следим за тобой, давно и пристально. Как за президентом страны с тоталитарным режимом; «а что этот парень выкинет теперь?», «насколько жестоким он окажется в этот раз?», «кто теперь его жертва?».
–Я делал всего лишь то, что считал нужным делать, вот и все.
–О, да у нас здесь осознание ошибок, как я посмотрю.
–Зачем ты приехал, старик? Помогать ты мне не собираешься. Я знаю, что ты получишь гораздо больше удовольствия, если я просто погибну в автокатастрофе. Тогда бы все кончилось. И тебе бы больше не пришлось так переживать за все то, что ты построил.
–Я переживаю не за это, Айдын. – Он выдержал паузу. – В моей жизни есть за что действительно стоило бы поболеть. И я болею. Всей душой и всем сердцем.
–Все уверены, что у тебя одни деньги на уме. Думаешь, всем это просто кажется?
–Думаю, что когда ты на протяжении всей жизни заботишься о своем финансовом состоянии, то, да, это становится частью тебя, – это правда, отрицать не буду.
Мы замолчали. Наш разговор снова ни к чему не привел. Хотя такого продолжительного диалога мы не имели уже давно.
–Я думаю, тебе нужно уехать, – сказал я. – Хватит раздражать меня. Нам не о чем с тобой разговаривать. Веди свою наблюдацию со стороны, как и до этого. Незачем вклиниваться в жизнь наблюдаемого респондента; ты испортишь все наблюдение.
–Я приехал к тебе в минуту твоего отчаяния, чтобы узнать, что ты думаешь о моем предложении.
И снова старая песня.
–Мы больше не сможем работать вместе, – сказал я. – Это нереально. В первый день я буду с тобой заодно. Во второй – я уже захочу тебя пристрелить. Ну а в третий, – я тебя попросту придушу.
–Не знаю, откуда эта убежденность, Ахиллес. Это она тебе дала такое представление?
–Это я сам тебе говорю то, в чем я уверен на сто процентов.
–Видишь ли, мне не нравятся, как продвигаются дела. Я был полностью уверен, что Марьяна сможет повлиять на тебя, даже косвенно. Но никакого толка от вашей дружбы нет. Кроме того, что вы встречаетесь друг с другом, как Ромео и Джульетта. Скажи мне, что это? Что стоит за этим? Желание познать трагичность? Узнать боль, которую несет в себе жизнь сполна, еще в молодом возрасте?
–Я понятия не имею, о чем ты говоришь, старик. И нам действительно лучше закончить этот разговор.
–О, ты злишься! Ну, конечно! Я затронул тему, которую не должен затрагивать. Я заговорил
