Сергей Соловьев - Чтения и рассказы по истории России
Способных людей было набрано много; но цель преобразователя состояла в том, чтоб приучить этих способных людей к деятельности сообща, в которой бы они развивали силы друг друга и сдерживали друг друга. У нас часто говорят о дубинке Петра Великого, даже иногда слышится желание, чтобы она снова явилась с своею, будто бы очень полезной деятельностью. При воспитании человека в детском возрасте допускаются известные внушения, наказания, телесные наказания; но в более зрелом возрасте подобные воспитательные средства не допускаются, да и с самого начала опытные воспитатели стараются развивать в воспитанниках высшие, нравственные побуждения к добру. Петр употреблял дубинку для взрослых детей, но в то же время целая система учреждений, имевших воспитательное значение для народа, показывает, что преобразователь употреблял другие, более действительные средства к тому, чтоб вывести русских людей из детского возраста относительно общественной жизни и упразднить внешние, детские побуждения, упразднить дубинку. И мы думаем, что воспоминание об этих учреждениях и о борьбе, которую изза них выдерживал преобразователь, будет гораздо питательнее для общества, чем воспоминание о дубинке.
Мы видели, что Петр учредил Сенат, который облек большой властью. Воспитание этого высшего правительственного учреждения, разумеется, было главной заботой Петра. «Теперь все у вас в руках», – говорил он сенаторам и этими словами напоминал им о важности их значения и соединенных с нею обязанностях и ответственности. Люди собрались для общего дела, и первое сильное искушение – потратить время в слишком долгих рассуждениях о деле и в разговорах не о деле: Петр требует от сенаторов, чтоб они не теряли времени, «понеже пропущение времени смерти невозвратной подобно. Никому в Сенате не позволяется разговоры иметь о посторонних делах, которые не касаются службы, тем менее заниматься бездельными разговорами или шутками, а главное – сенаторы должны иметь в памяти должность свою и царские указы; и дел до завтра не откладывать; как может государство быть управляемо, когда указы не будут действительны? Презрение указов равно измене и еще хуже ее, ибо, заслышав об измене, всяк остережется, а этого зла никто вскоре не почувствует, но малопомалу все разорится… В управлении государством важнее всего хранение прав гражданских, понеже всуе законы писать, когда их не хранить, или ими играть в карты, прибирая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у нас было, а отчасти и еще есть и зело тщатся всякие мины чинить под фортецию правды». Для ослабления этого зла Петр в начале 1722 года учредил при Сенате должность генералпрокурора, которого он называл оком своим и стряпчим о делах государственных. Во всех низших местах должны были находиться прокуроры, надзор над которыми поручен генералпрокурору. Одна из главных забот Сената состояла в удовлетворении требованиям государства относительно людей, нужных для службы военной и гражданской; для облегчения Сената в этом деле учреждена была должность герольдмейстера, который имел списки всем дворянам и детям их и по первому требованию представлял людей способных к той или другой должности.
Я употребил выражения: «служба военная и гражданская»; это разделение есть новость, появившаяся с Петра; древняя Россия представляла первобытное государство с резким признаком неразвитости: служба военная не была отделена от гражданской; при Петре явилось разделение должностей гражданских от военных, что и выразилось в знаменитой табели о рангах. Мы несколько раз упоминали о целой системе учреждений, имевших воспитательное значение для народа через приучение его к деятельности сообща. Система эта приводилась восполнение постепенно, и только к 1720 г. образовались для отдельных ведомств коллегии, заменившие прежние приказы. Коллегия состояла из президента, вицепрезидента, советников и асессоров. Если и в Сенате, куда были выбраны самые способные люди, дело, по его новости, шло далеко не так, как бы желалось, то тем более нельзя было надеяться вначале большого успеха в коллегиях. Тяжело было приниматься за новое дело: ежеминутно вопросы, как делать? И кто будет отвечать на эти вопросы? В Сенат Петр решительно не допускал иностранцев, но в коллегии допускал. Президент необходимо был русский, но вицепрезидент мог быть иностранец; также из иностранцев был один советник, или асессор, один секретарь. Спросят, зачем это? Неопытность русских требовала указания, как вести дело; способ ведения дел был новый, как, например, в берг и мануфактурколлегии.
Петр велел отправить в Кенигсберг 30 или 40 человек молодых подьячих, но до их возвращения надобно было допустить иностранцев; по незнанию русского языка иностранцы должны были вести дела через переводчиков – неудобство страшное! Чтоб избавиться от этого неудобства, Петр велел своему резиденту в Вене пригласить из австрийских коллегий в русскую службу чиновников славянского происхождения, чехов, моравов, которые могли скорее немцев выучиться русскому языку; велел пригласить в службу при коллегиях шведских пленников, выучившихся порусски, а между тем при первой возможности старался отделаться от иностранцев при коллегиях: в 1722 году, сидя в Сенате, Петр велел президентам коллегий разобрать иноземцев коллежских чинов и указать тех, которые годны, а негодных отпустить. Легко понять, какое препятствие все эти учреждения встречали в недостатке способных людей при общем малолюдстве; в 1722 году генералпрокурор жаловался, что еще 100 мест в управлении остаются незамещенными. Поручая герольдмейстеру приготовлять молодых дворян для гражданской службы, Петр, однако, внушал ему, чтоб он не слишком много пускал в гражданскую службу, иначе армия и флот истощатся; после этого внушения нельзя сказать, чтоб должность петровского герольдмейстера была легка. Высшие учреждения, коллегии еще какнибудь наполнялись людьми; но в областном управлении преобразователь вследствие недостатка людей должен был отказаться от любимых планов относительно коллегиальной формы и отделения суда от управления; его планы остались программой для будущего. Но Петр не хотел отказаться от другого воспитательного для народа средства, от выборов, которые он устроил повсюду в обширных размерах в гражданской и военной службе. Сверху выборы начинались с президентов коллегий, и сам Петр присутствовал при этих выборах, учил, как производить их правильно и беспристрастно: выбирал Сенат с участием генералитета, членов коллегий и 100 человек выборных из дворянства. В другие высшие чины Сенат избирал баллотировкой; в низшие назначал просто. Петр непременно хотел, чтоб выборы распространили жизнь, самостоятельное движение, общую деятельность и в областях. Как обыкновенно и везде бывает, право выбора явилось тяжелой обязанностью, от которой старались избавиться. Петр велел выбирать дворянам сборщиков податей, или земских комиссаров; дворяне начали вместо себя посылать на выборы приказчиков. Петр запретил это, предписал помещикам, а в поморских (северных) городах и в других подобных местах, где дворян нет, обывателям съезжаться к Новому году для выбора земского комиссара. Если на прежнего комиссара будут просьбы, то помещики или обыватели судят его по вине, штрафуют и по экзекуции доносят губернаторам и воеводам. Преобразователь отстаивал свои воспитательные средства, несмотря на страшные препятствия. Нам еще предстоит печальная обязанность рассказать о тех застарелых в русском общественном теле болезнях, которые вскрыл преобразователь и неумолимо и неутомимо преследовал. Борьба была тяжелая. «На душу Петру Алексеевичу, – рассказывают современники, – по временам находила такая черная туча, что он запирался и никого не допускал к себе». Но труды и старания не пропали даром. Современники же Петра свидетельствуют, что они учились у него «благородному бесстрашию и правде». Значит, была хорошая школа, хороший учитель и хорошие ученики.
Чтение двенадцатое
В конце прошедшей беседы нашей я упомянул о внутренней ожесточенной борьбе, которую должен был вести преобразователь и которая, по выражению современников, наводила на него черные тучи, борьба не с стрельцами, не с казаками, не с башкирцами, не с вооруженной силой, которая прямо поднималась, прямо заявляла свои требования и с которой легко было бороться в борьбе открытой: борьба гораздо более тяжкая, более изнурительная шла с людьми, которых Петр призвал для новой, сильной и славной деятельности, и которые по своим способностям откликнулись на призыв, принесли помощь преобразователю, но которые не поняли главного смысла призыва, значения той помощи, какой особенно требовал от них Петр. Они принесли свое мужество для борьбы со внешними врагами, способность к тяжелому труду, способность быстро приобрести знание, искусство в том или другом деле, нужном для России; но многие не принесли другого высшего, гражданского мужества, не принесли способности отказаться от частной корысти для общего дела, способности отвыкнуть от жизни врознь, способности отвыкнуть от взгляда на службу государственную как на кормление, на подчиненных как на людей, обязанных кормить, на казну как на общее достояние в том смысле, что всякий, добравшийся до нее, имеет право ею пользоваться. Преобразователь твердил о государстве, заставлял присягать ему: твердил, что надобно стараться о пользе общей, ибо от этого старания народ получит облегчение; эти слова для многих были только словами, словами языка чуждого, непонятного. Борьба была тяжелая, тяжелее Северной войны; не мог преобразователь быть поощрен в ней Полтавой, не мог окончить ее Ништадским миром. Борьба не кончилась; но мы должны почтить труды первого учителя, благоговейно отнестись к его скорби о тяжкой борьбе с укоренившимися противообщественными привычками. Призывая народ к тяжкому труду, к лишениям и пожертвованиям, сберегая сам каждую копейку, Петр слышал общие глухие жалобы, что деньги, сбираемые с народа, идут не на общее дело, а по частным карманам; что народу недостает одной из главных потребностей общественной жизни – суда правого и скорого. Загремели указы, что государю известно умножение великих неправд и грабительств государственной казны, отчего многие всяких чинов люди, особенно крестьяне, приходят в разорение и бедность. Указы грозили смертной казнью плутам, которые стараются только о том, как бы подводить эти мины под всякое доброе дело и несытость свою наполнять. В указах были выставлены средства, какими обыкновенно подводились эти мины, вследствие чего никто не мог отговариваться: прежде это делалось, позволялось, я не знал, что это не хорошо, запрещено теперь. Но всуе указы писать, если их не исполнять; тех, которые в их неисполнении находили выгоду, было очень много; общество не выработало нравственных средств для наблюдения за этими людьми и для их сдерживания; государство должно было взять это на себя, действовать своими средствами, единственно для него доступными при бессилии общества, при беспомощности государства с этой стороны. Учредив Сенат и поручая ему прежде всего суд иметь нелицемерный, преследовать судей неправедных и ябедников, Петр велел ему выбрать оберфискала, человека умного и доброго, из какого бы чина ни было, который над всеми делами должен был тайно надсматривать и проведывать про неправый суд, про сбор казны и, узнавши про неправое дело, звать виновного пред Сенат, какого бы важного места преступник ни занимал. В ведении оберфискала должны быть провинциальные фискалы и фискалы при каждой отрасли управления. И здесь, как везде, Петр поступал по своему правилу: у Сената все в руках, пусть же он выбирает оберфискала, и выбор не стеснен, пусть выбирают из всех состояний, изо всего народа, лишь был бы человек умный и добрый; Сенат отвечал, если бы человек, получивший такую важную обязанность, оказался не умным и не добрым. Сенат не мог жаловаться, если оберфискал обвинял самих сенаторов и обвинял, по их мнению, несправедливо: сами они его выбрали из целого народа как человека умного и доброго. Фискалы начинают действовать, подают в Сенат свои доношения; сенаторы встречают их бранью, обзывают антихристами и плутами; на их доношения не обращается никакого внимания. Тогда фискалы обращаются к царю, вскрывают злоупотребления самих сенаторов. Особенной деятельностью становится знаменит оберфискал Нестеров. Издавна чрезвычайной разнузданностью отличались правители отдаленных областей, именно Сибири; теперь фискал начал дело, по которому вскрылись злоупотребления сибирского губернатора, князя Гагарина, и Гагарин был казнен. Вскрылись злоупотребления по всем окраинам, в Астрахани и в новозавоеванном Ревеле; вскрылись повсюду и внутри государственной области мины, подводимые под добрые дела. Тяжелые минуты переживал Петр, когда, возвращаясь из заграничных походов в Россию, вместо отдохновения, т. е. спокойного труда по внутренним делам в кругу людей близких, доверенных, любимых, должен был испытывать сильное раздражение, получая известия о противозаконных поступках этих самых людей. Тяжелые минуты переживал Петр, когда он узнавал о незаконных поступках самого близкого к себе человека, того, кого он возвысил и обогатил больше всех, кто, следовательно, не имел уже ни в чьих глазах ни малейшего оправдания в своей алчности к обогащению: когда он узнавал о противозаконных поступках знаменитого Данилыча – Меншикова.
