Царь горы - Александр Борисович Кердан
За иллюминатором вспыхнули яркие «звёздочки» сигнальных ракет. Вертолётчики, совершая облёт опасного «облака», выпустили «тепловые ловушки», которые веером, наподобие хвоста у павлина, раскрылись с боков и позади Ми-8.
– Вот тебе бабушка и Юрьев день! «Изделия № 2»… Это сколько же презервативов надо!
– Да целый чемодан, товарищ генерал! – хохотнул Кукин.
Это случилось в самом конце семидесятых, когда Дырин был ещё лейтенантом.
Он, только что окончивший военное училище, попал служить в Забайкалье, в такой захудалый гарнизон, перед которым Могоча и Борзя – «страшный сон» всех выпускников авиационно-технических и лётных военных училищ, казались райскими кущами. Даже находящаяся на другом краю страны Кушка, дальше которой, как считалось в офицерском сообществе, не пошлют, так вот, и пресловутая Кушка виделась из места, куда угодил Дырин, не такой уж «дырой», ибо там дыни с арбузами произрастают. Гарнизон, где оказался Дырин, роднили с Кушкой разве что летние песчаные бури, прилетающие из недалёкой Монголии, от которых даже в офицерской столовой, с наглухо задраенными окнами, и в первом, и во втором блюде песочек на зубах поскрипывал. А в буранные зимы, длящиеся по полгода, «взлётку» так переметал снег, что все имеющиеся в местном батальоне аэродромно-технического обеспечения шнекороторные снегоуборочные машины, работая круглые сутки, с ним не справлялись. Деревянные и щелястые ДОСы, едва отапливаемые старенькой кочегаркой, котлы которой поочерёдно выходили из строя, зимой промерзали насквозь, а летом плохо спасали от жары и песка. Единственное место досуга – Дом офицеров, совмещённый с солдатским клубом, был построен ещё в эпоху, когда «красные соколы» противостояли лётчикам доблестной Квантунской армии. Никакого досуга он не гарантировал: в библиотеке – ни «Нового мира», ни «Нашего современника», только – «Красная звезда» и «Советский воин», да и те приходят с задержкой чуть не на месяц. Фильмы по субботам и воскресениям крутят одно старьё: «Чапаев», «Весёлые ребята», в лучшем случае – «Офицеры». Все фильмы Дырин ещё в родном училище посмотрел не один десяток раз…
Ну, чем здесь занять себя молодым офицерам, когда пурга бушует неделями и полётов нет? Играть в карты и попивать «гидрашку», ежели ты – холостяк, а если успел жениться, с женой обниматься.
Дырину повезло. Он привёз с собой в гарнизон молодую жену Алёну – выпускницу музыкального училища, умницу и красавицу. И в другой раз повезло – уже через неделю, которую он с молодой женой промыкался в клубе, где в комнате за сценой были для вновь прибывших офицеров расставлены железные кровати и тумбочки, ему выделили отдельную комнату в офицерском общежитии. Мол, живите, любите друг друга и детей рожайте!
Правда, в этом вопросе у Дыриных согласия не наблюдалось. Скучающая супруга, которой, конечно, в гарнизоне работы не нашлось в общем-то была не против поскорее завести первенца. А Дырин мечтал в первую очередь о карьере. Потому-то в интимных вопросах и полагался на предохранительные меры: строго выверенный по «женскому календарю» супруги график и резиновое «изделие № 2». А оно-то в ту пору являлось большим дефицитом даже в крупных городах, что уж говорить о таком затрапезном гарнизонишке…
Вопрос, где раздобыть упомянутое изделие, был далеко не праздным и, можно даже сказать, злободневным не только для Дырина, но и для всех его сослуживцев. До ближайшего населённого пункта – десятки километров бездорожья, да и там изделие вряд ли купишь. В местном Военторге такой продукции и не видывали. Сколько ни просили офицеры и прапорщики начальника Военторга решить эту проблему, сколько ни обращались по нему в вышестоящие инстанции, но дефицит оставался дефицитом.
И тут вскоре Дырину серьёзно пофартило – его срочно откомандировали в Академию имени Жуковского, на курсы переподготовки инженерно-технического состава. Срочность была вызвана тем, что ранее отобранный кандидат неожиданно угодил в окружной госпиталь с перитонитом, а разнарядку никто не отменял…
Академия располагалась в Монино, в ближнем Подмосковье. Командировка туда представлялась Дырину едва ли не вторым отпуском, который, впрочем, обременялся многочисленными заказами жены и соседей что кому из столицы привезти.
Алёна настаивала, чтобы он непременно купил ей чехословацкие эластичные колготки и модные босоножки на платформе. Соседу, заядлому рыбаку (хотя никаких водоёмов в окрестностях гарнизона не наблюдалось) позарез оказалась нужна японская леска для спиннинга, его жене – импортный фен… Получалось, прямо как в песне у любимого Дыриным Высоцкого:
«И наша семья большинством голосов,
Снабдив меня списком на восемь листов,
В столицу меня снарядила.
Чтобы я привёз снохе
С ейным мужем по дохе,
Чтобы брату с бабой – кофе растворимый,
Двум невесткам – по ковру,
Зятю – чёрную икру…»
Список «необходимых покупок» разрастался до тех пор, пока Дырин в сердцах не возопил:
– Хватит! Больше никаких дефицитов искать в Москве не стану!
Но в последний день перед отъездом, в офицерской столовой к Дырину за стол подсел его приятель Корниенко, авиамеханик из соседнего звена:
– Мишель, – наклонился он к Дырину и, преданно заглядывая ему в глаза, громко зашептал. – Привези мне из столицы эти… ну, ты меня понимаешь… «изделия № 2»…
«Точно, – спохватился Дырин, – а я про это совсем забыл, надо и самому затариться!», а у Корниенко спросил небрежно:
– Сколько тебе?
– Да на все, – протянул тот Дырину «пятёрку».
Дырин в уме произвёл расчёт: пара изделий по четыре копейки, и ахнул:
– Куда тебе столько?
Корниенко, слегка покраснев от удовольствия, гордо пояснил:
– Двести пятьдесят штук всего, разве много? Да нам с Оксанкой и на полгода не хватит…
– Ладно, привезу, – пообещал Дырин.
Как только обрадованный Корниенко отошёл, тут же возник другой авиамеханик, Хондриков, и с той же самой просьбой. Следом подошёл командир авиационного звена, за ним – замкомэска и сам комэск, главный инженер ТЭЧ и начальник ПДС… Приём заявок продолжился и после обеда. Знакомые и малознакомые офицеры и прапорщики шли к Дырину, как ходоки к Ленину, и каждый совал ему деньги и говорил, сколько «изделий» нужно купить для него лично. Просьб оказалось так много, что Дырин, чтобы не перепутать «заявки», стал записывать их в ученическую тетрадку. К вечеру тетрадка оказалась исписана от корки и до корки, а денег, принесённых «страждущими и жаждущими», было столько, что пришлось складывать их в отдельный целлофановый пакет.
Поздним вечером вызвал его к себе в кабинет командир авиационного полка и начальник гарнизона полковник Шмундяк, прозванный подчинёнными Аэростатом. Лысый и толстый, он, то и
