Доктор, не споткнитесь о поребрик! - Жанна Юрьевна Вишневская
– Почки для дочки, почки для дочки!
Глава девятая
Пульмонология,
или Эти тяжелые легкие
Невесомое белое облако, пропитанное ароматом трав и озерным воздухом, неспешно плыло по небу, слепо подчиняясь розе ветров. Иногда оно неосторожно натыкалось на деревья, на минуту задерживаясь на верхушке, трепеща, как вымпел, потом отцеплялось и летело дальше, ажурное и беспечное. Сегодня зюйд-вест гнал облако в сторону большого города. Когда появились чадящие трубы заводов на окраине, облако кашлянуло в первый раз, потом еще и еще. Наполняясь выхлопными газами, оно тяжелело, темнело, пока не превратилось в задыхающуюся свинцовую тучу, выхаркивающую на город гнойные плевки золы, сажи, копоти и пыли.
Город находился на грани экологической катастрофы.
* * *
Римма Евсеевна Бирина подошла к окну. Сегодня прием начинался с двенадцати, так что в принципе можно было сразу в поликлинику, а уже потом – на вызовы. Но если другие врачи, как могли, старались сократить рабочий день, то доктор Бирина его нарочно растягивала. Или сидела в поликлинике допоздна, или шла на оставшиеся вызовы. Дома ее ждало только одиночество.
Ровно в девять вечера она включала телевизор, чтобы послушать последние новости и прогноз погоды. Вокруг менялось все, внутри нее – ничего.
Два года назад Римма составила долгосрочный прогноз души, с тех пор ничего не изменилось. Сегодня средняя температура тела 36,6, иногда доходит до 37,2 градуса. Возможны осадки в виде насморка. По утрам возможно падение давления, сопровождающееся кратковременными носовыми кровотечениями. К вечеру же, наоборот, давление может повыситься, не исключены мигрени. На сердце переменная облачность.
Она постоянно возвращалась мыслями в тот день, что полностью изменил ее жизнь. Римма долго ходила к психологу, который посоветовал зафиксировать на бумаге все ее страхи и переживания.
Писать о прошлом было легче, чем пережить. Она, как прилежная ученица, перечислила события того дня по минутам. Легче не стало, каждая строчка заканчивалась вопросительным знаком и многоточием. А если бы?..
В голове вертелись одни и те же прописные истины: «Легко быть умным задним числом. Знал бы прикуп – жил бы в Сочи». Почему в Сочи? Почему не в Гаграх или на Карпатах? Она не только не понимала этого категоричного «Сочи», она всем сердцем его ненавидела.
Если бы она тогда не поехала туда в отпуск, если бы…
Доктор Бирина отошла от окна, быстро собралась и, позвонив диспетчеру, отправилась на первый вызов.
Надсадный лающий кашель со второго этажа дома на проспекте Огородникова слышался уже в парадной. Римме Евсеевне открыли сразу. Мать – молоденькая, перепуганная. Папа, совсем мальчик в спортивном костюме, держит на руках малыша, месяцев шести-семи. Ребенок надрывается, сипит, свистит, губы синие.
– Когда стало плохо?
Мама плачет:
– Вчера вечером у Павлика температура поднялась. Ну, дали лекарство, а ночью проснулся, весь горит, телефона нет, к соседям до утра неудобно. Телефонная будка на углу сломана, проносили на руках всю ночь, потом от соседки позвонили.
У Павлика… В груди защемило. Римма тоже звала сына Павликом. Не Пашенькой, не Павлушей, а именно Павликом. В тот день на берегу она трясла его безжизненное мокрое тельце и звала: «Павлик! Павлик!»
Проклятый Сочи, она же не хотела ехать! Муж настоял. Они тогда поссорились из-за какой-то ерунды и тихо переругивались на пляжном покрывале. И, наверное, оба отвлеклись, на минуту забыв, что сын играет у самой кромки воды. Потом этот страшный крик. Как в тумане, бежала на ватных ногах к берегу, склонилась над телом, еще не понимая, что произошло, ее оттаскивали. Она видела, как спасатели пытаются сделать искусственное дыхание, белое лицо мужа, скорую. И повторяла мертвыми губами: «Павлик, Павлик!»
Наверное, ее накачали лекарствами, потому что она не помнила ни возвращения домой, ни похорон. Кто-то приходил в дом, уходил, ей что-то говорили. Потом больница, где ее продержали месяц после того, как она проглотила все снотворные таблетки, академка, уход мужа. Все смешалось в один страшный комок, который она не хотела раскручивать, потому что на другом конце были пляж, кромка воды и ее крик: «Павлик!»
Нет, сейчас – это не ее крик, она уже свое отрыдала, это другая молоденькая девушка, почти подросток, так же пытается вдохнуть жизнь в синие губы сына.
Римма сбрасывает на пол пальто, вытаскивает набор экстренной помощи. Малыш воздух хватает, ребрышки втягивает. Глаза с красными прожилками. И как-то сникает весь, не плачет, только сипит. Все плохо.
Римма вкалывает преднизолон.
– Надо немедленно в больницу, круп!
Отец метнулся к соседке – вызвать скорую.
А малыш уже еле дышит. Раздумывать некогда.
– Быстро пускайте горячую воду!
Римма выхватывает у матери ребенка и кидается в ванную.
Затолкнула маму с малышом на руках в самую парилку. А сама прислушивается. Вроде свист поменьше и губы не такие синие, глаза открыл.
– Павлик! Павлик!
Скорая довольно быстро примчалась, но уже откачали до их приезда. Все равно забрали в больницу, конечно. Римма отдышалась и дальше по вызовам пошла.
Вечером поехала сама в Пастера, навестить. Не узнала Павлика, сидит у мамы на коленях, веселый, игрушку в руках крутит. Римма посидела с ними часок, отмахнулась от благодарностей, поговорила с дежурным пульмонологом. Та посоветовала сменить климат, если возможно. Явно у мальчика астматический компонент, не уедут – превратится в хроника. Хорошо бы Сочи, там климат морской, полезный…
* * *
Облако из последних сил, хрипя, как старый астматик, оттолкнулось от грязной заводской трубы. На счастье, к вечеру подул норд-ост, и, тяжело дыша, облако медленно двинулось в сторону пригородов. В спальных районах стало немного полегче, словно дали кислородную подушку. Облако оживилось, откашлялось и стряхнуло верхний слой золы и пепла. На горизонте появилась знакомая лесополоса. Главное – до опушки дотянуть, а там уже и до речки недалеко.
Облако полетело дальше легко и свободно, с каждым движением сбрасывая с себя недомогание. Наконец отразилось в голубой воде, как в зеркале, снова белое, почти прозрачное и невесомое, как вздох.
