Дурак на холме - Дмитрий Андреевич Мажоров
Пожалуй, во многом шоу держалось как раз за счет профессионализма ведущего, Олега Павловича Каверина. Он очень умело находил среди вороха компромата ниточки, дернув за которые можно было заставить расплакаться здоровенного боксера или вызвать безумную ярость у безмятежной девушки-буддистки. «Человека в маске» сравнивали с булгаковским Воландом, ходило даже поверье, что для того, чтобы выиграть, нельзя ни в коем случае смотреть ему в глаза.
Несмотря на то, что в обычной жизни Олег Павлович был актером и «делать взгляд» для него не составляло особого труда, глаза у него, действительно, были весьма запоминающиеся. Желто-зеленые, но не темного, насыщенного цвета, как бывает у батюшек в забытых деревенских церквях, и не плоские, будто бы нарисованные гуашью, какие встречаются у молодых московских барышень в метро. Они словно светились изнутри. На шоу, когда он задавал вопросы, под софитами его глаза зло, азартно искрились, и зрелище было, действительно, незабываемое. Сейчас, в косых лучах заходящего морозного зимнего солнца, среди серо-бежевых стен узкой улицы, эти искры стали тусклыми, как старая медь. Но это было обманчивое спокойствие, достаточно было малейшего повода, чтобы они разгорелись вновь. Олег Павлович докурил, затушил побелевшими, негнущимися пальцами сигарету, выдохнул последнюю затяжку и, трясясь от холода, вернулся в бар.
На стойке его уже ждал наполненный бокал, чуть в стороне — еще два таких же. Макс, всем своим видом излучая спокойствие и независимость хорошего бармена, выстраивал бутылки на полках. Олег Павлович выпил еще и сморщился от горечи.
— Самоубиться, говоришь, хотела? — спросил он, словно продолжая прерванный разговор. — Знаешь что, мне наплевать. Ни одного из них не жалко, все знают, на что идут, и все знают, за что продаются. У каждого свой тонкий расчет. Только они делают большую ошибку. Думают, что я буду их моралью доставать — кто с кем спал, сколько наворовал, кого подставил. Выстраивают заранее стратегию защиты: за одно не стыдно, другое — все так делают, третье можно оправдать четвертым. И не могут понять, что я — лично я — хочу не опозорить их в чужих глазах, а показать их ничтожность в своих собственных. От этого нет защиты. Один правильный вопрос и каждый из них понимает, что он — пустое место, видит свою суть, мелочность свою, суетность и ненужность своего бытия, и когда чувствует этот укол, срывается. Начнет орать, рыдать, ломает карандаш, сбрасывает микрофон, пинает камеру. Жаль только, что это ничего не изменит, они ведь всегда находят себе оправдание. Но, может, из зрителей кто-нибудь задумается. А девочка просто хочет заработать. В игре не срослось, так на скандале получится. И вообще я думаю, что она подставная.
Макс молча убрал пустой стакан и поставил на его место полный, демонстрируя полное отсутствие интереса к теме разговора. Олег Павлович кивнул, посмотрел содержимое на свет, и снова выпил залпом.
— Да, подставная. Слишком все гладко получилось. Именно перед этим эфиром Эдичка, продюсер, прибегает ко мне и говорит: давай-ка, Палыч, пожестче с ними.
— Олег Павлович, Вы тут давеча что-то про пункт о неразглашении упоминали. И под этим предлогом провокатором обзывали и ставили под сомнение мои компетенции, — сказал Макс, достал холщовый мешок, насыпал туда лед и начал с грохотом крошить его деревянным молотком. Каверин смущенно покусал губу.
— Ну ладно тебе, извини, Максим, — примирительно сказал он, когда Макс закончил. — Мне надо кому-то рассказать. Давай так — если говоришь сейчас мне, что разговор останется между нами, поделюсь своими соображениями. И кроме того, мне твой совет нужен. Даже, наверное, несколько.
Макс вытер полотенцем руки.
— Олег Павлович, все уже забыто. А мое слово у Вас есть с самого первого дня нашего знакомства. Иначе я бы давно заработал бы себе пару миллионов на Ваших историях.
— Спасибо, Максим.
Алкоголь уже приятно шумел в голове, Олег Павлович расчувствовался и поманил к себе Макса пальцем.
— Так вот, наверняка это все подстроено, — сказал он полушепотом. — Эдичка, значит, прибежал ко мне и говорит: давай, Олег Палыч, пожестче с ними. Рейтинг падает, нужно устроить спектакль, чтобы надолго запомнили. И это не только мое мнение, говорит, но и Саурона.
— Кого-кого? — переспросил Макс.
— Саурона, второго продюсера. Их же двое, вроде, на самом деле — Эдик, который денег на шоу дал, и этот, второй, который идею придумал. Я его никогда лично не видел. Эдик его называет Сауроном в том смысле, что за всеми следит и все знает, или Темным Лордом, когда тот чем-то не доволен и ругается. Хотя, кто его знает, может и нет никакого Саурона, а Эдичка по обыкновению, пытается на других ответственность свалить. Ибо трусоват он, а я в людях разбираюсь.
Олег Павлович задумался, взял зубочистку и начал молча тыкать в хлебную крошку на стойке.
— Так что с утра установка была на жесткость… И потом во время шоу не все зависит только от меня. Мне в наушник перед каждой следующей серьезной суммой говорят — добивать или подождать еще. И в этот раз довели до максимума по деньгам и однозначно сказали — «резать к чертовой матери!». Я добил, как ты видел.
— Я не смотрю Ваше шоу, Олег Павлович. У меня здесь, в баре, каждую смену люди и не такие драмы разыгрывают.
— Могу представить… О чем я? Ах, да, совпадения. Обычно я переодеваюсь в гримерке, но именно в этот день замок заело. Я снял маску в коридоре, потому что устал и жарко в ней, а там оказался фотограф. Неслучайно же оказался, потому что за кулисами охранники всегда дежурят — у нас был уговор, что меня никто не должен видеть. Сразу я не сообразил, а потом как сел думать —
