Кот знает всё - Юлия Александровна Лавряшина
– А ты умеешь? Старый вояка…
– Замолчи!
Это прозвучало громче, чем ей хотелось, и отозвалось волной раздражения, как подземный толчок вызывает к жизни цунами. Пытаясь удержать его, Рената процедила сквозь зубы:
– Замолчи… пожалуйста. Не порти мне праздник. Если не можешь, лучше уходи.
Родион вдруг с озабоченным видом полез во внутренний карман:
– Я и не думал портить. Я тебе подарок принес. На новоселье.
– Что это? – Она с подозрением всмотрелась в полоску, зажатую в его крупных пальцах.
Он ловко развернул:
– О-ля-ля! Это веер!
И отвесил поклон.
– Для моей прекрасной дамы прямиком из Японии. Мы только что вернулись с гастролей.
– Вас пустили в Японию? И на каком языке вы играли?
– Малыш, – пропел он, передразнивая Светлану, – это же страна всяческих технических прибамбасов! Там в зрительных залах наушнички имеются, через которые им нашего Чехова под Мураками корнают.
– Ужас какой, – рассеянно возмутилась Рената.
Она слышала, что все вокруг читают Мураками, у них в агентстве на нем многие просто помешались, но в литературе ей было привычнее доверять вкусу старшей сестры, а Светлана этим новым японцем особо-то не восхищалась. Ну а Чехов… Это всегда Чехов. Хотя Рената вряд ли смогла бы припомнить, когда открывала сиреневый томик, стоявший в шкафу, в последний раз. В школе?
– Можно, я подарю его Женьке, а? – спросила она, повертев в руке веер. – Это у нее комната в японском стиле. Да мне и обмахнуться-то некогда…
– Ты могла бы просто носить его в кармане халата…
В его лице просматривалось что-то такое настоящее, серьезное, смутившее Ренату: «Он был бы рад тому, что я таскаю его веер в кармане?! Да ну. Бред какой…»
– Ладно, – отозвалась она неуверенно, подозревая, что Родион все же играет, посмеивается над ней. – Я так и сделаю. Только я не ручаюсь, что он не вывалится в дырку.
– В следующий раз я привезу тебе кимоно.
– Лучше бутылку саке! Вот чего я никогда не пила.
Тронутые сединой брови оживились:
– Кстати…
– Это для тебя всегда кстати, – проворчала Рената и хлопнула ладонью по его груди. И опять кожу вскользь кольнуло ощущение его тепла…
«Все прошло сто лет назад, – сурово напомнила она себе. – Нечего трупы реанимировать! После него я еще раза три влюблялась, так что…»
Мысль так и сталась незаконченной не только потому, что в руке уже оказалась бутылка коньяка. Ее вообще невозможно было свести к чему бы то ни было…
Приподняв рюмку, Родион удержал ее так, что на линии взгляда Ренаты лишился рта: нос стекал маленьким сосудом с коньяком и чуть подрагивал, когда он говорил. Она едва не расхохоталась ему в лицо, хотя Родион был настроен торжественно, в глазах возникло выражение шекспировской приподнятости.
– Я хочу, чтобы ты была счастлива в этом доме, – объявил он. – Не важно с кем…
– Нет? – выдавила Рената и снова с силой сжала губы, чтобы не выпустить смех.
– Я просто желаю тебе счастья.
Она куснула себя, приводя в чувство, и сумела проговорить вполне серьезно:
– Очень благородно с твоей стороны.
– Никакого особого благородства.
– Ну что ты!
– Вообще-то я был бы не против, если бы ты пригласила меня пожить здесь. С тобой.
– Ага! Я так и знала, что ты все такой же старый лис, каким был… Сколько лет назад?
– Всего два года. Почти.
– Всего?!
Она действительно была поражена. Секунду назад Рената была в полной уверенности, что они расстались если и не в прошлой жизни, то где-то в самом начале этой. Всего два года… Сколько же она успела прошагать за это время! Оглянулась – Родиона почти не видно…
Только запах его помнился не просто хорошо, а даже навязчиво. В этом артист был консервативен, или просто денег не хватало купить одеколон подороже.
«Подарить ему другой? – задумалась она и тут же отогнала эту мысль. – С чего бы? Он и раньше так и норовил сесть мне на шею, отделалась кое-как… Из-за этого? Уже и не помню. Но сейчас уже больше не посажу».
В кухню не спеша вошел Огарок. Не удостоив их взгляда, прошел к миске, понюхал, но доедать подсохшие мясные шарики не стал. Легко запрыгнул на стул и выжидающе уставился на Родиона: «Ну? Ты скоро уберешься отсюда?»
Рената отметила про себя: «А коту он не нравится… Интересно, кошки правда чувствуют плохих людей или он просто мой настрой угадывает?»
– Ты все забыла? – спросил Родион печально.
Рената рассмеялась – наконец дала себе волю.
– Ой, только не входи в роль! Ты не играл ни Тристана, ни… – Рената запнулась и нетерпеливым жестом попросила его помочь. – Ну, кто там еще помирал от любви?
– Явно не ты, моя прекрасная Рената.
– Да уж, конечно.
Ей внезапно стало скучно, даже коньяк не действовал. Абсолютно пустой, дурацкий разговор, такие Рената не выносила. Или по делу, или, как с сестрой, о сущности бытия. Это, по крайней мере, было забавно: Светлана начинала рассуждать всерьез, и мысли ее иногда бывали неожиданны.
Ренате нравились люди, которым удавалось ее поразить хоть чем-то: словом, взглядом, поступком, даже одеждой, а что? Правда, Светка убедила ее, что насчет прекрасного в человеке и его одежды говорил не сам Чехов, а его пьяненький персонаж – «Такую галиматью-то!», а приписали эту пошлятину самому Антону Павловичу, всю жизнь от пошлости шарахавшемуся. И растиражировали по кабинетам литературы, детям вкус портить…
– Пойдем к гостям, – позвала Рената, подозревая, что в любой момент может зевнуть. А ведь только что смех разбирал – как быстро все в ней меняется…
– Я тебе надоел?
«Понял, надо же!» – это было приятное удивление. Рената даже улыбнулась – заслужил.
– Я ведь хозяйка. По крайней мере, одна из… Негоже исчезать надолго. Да и Ванечку пора остановить, пока не надорвался. Светка готова часами его слушать. Понятное дело, это же все ей посвящено…
– Она сказала, что с детективами теперь покончено.
– Да? – Рената пожала плечами. Деньги еще могут понадобиться, нечего так с маху рубить сук…
– Ну, ты-то наверняка знаешь. А Женька собирается журналистикой заняться?
– С чего ты взял, а?
Это она как раз знала, только вечером шептались с дочкой о ее планах, когда Рената укладывала ее спать как маленькую – так уж у них сложилось, и обеим это нравилось. То, что и Родиону все было известно о Женькиных планах, словно холодным металлом прошлось по телу. Она незаметно передернулась.
– Женька сама сказала.
– Я смотрю, ты тут уже всех исповедовал!
– Ты ревнуешь?
– С чего бы? Конечно, я знаю о планах обеих, еще бы! Другой вопрос: на черта
