Портрет в коричневых тонах - Исабель Альенде
- А ты заметил, что манеры Матиаса как у женоподобного мужчины? – обратила внимание своего мужа Паулина.
- Как только тебе приходит в голову произносить столь великую глупость, да ещё и о собственном сыне! Никогда ничего подобного и не было ни в моей семье, ни в твоей! – возразил Фелисиано.
- Ты знаешь какого-нибудь нормального мужчинку, кто сочетает цвет шарфа с цветом обоев на стенах? – вскипела Паулина.
- Чёрт побери! Ты его мать и тебе полагается подыскать невесту сыну! Нашему мальчику уже тридцать лет, и он всё ещё холост. Лучше бы вскоре обзавёлся женщиной, нежели до этого станет на наших глазах алкоголиком, заразится туберкулёзом или чем-то похуже, - заметил Фелисиано, совершенно не зная, что было уже поздно применять мягкие средства, чтобы спасти сына.
В одну из этих ночей ледяной вьюги, столь характерных лету в Сан-Франциско, Вильямс, мажордом в пиджаке с фалдами, постучал в дверь комнаты Северо дель Валье.
- Простите за беспокойство, сеньор, - прошептал тот сдержанным, с хрипотцой, голосом, входя и неся одетой в перчатку рукой канделябр о трёх свечах.
- В чём дело, Вильямс? – спросил, встревоженный не на шутку, Северо, потому как это было впервые, когда кто-то прерывал его сон в родительском доме.
- Боюсь, возникло небольшое неудобство. Речь идёт о доне Матиасе, - сказал Вильямс с характерной британцам напыщенной почтительностью и совершенно неизвестной в Калифорнии, которая всегда звучала скорее иронично, нежели благоговейно.
Он объяснил, что в столь поздний час в дом пришло сообщение от одной дамы сомнительной репутации, некоей Аманды Лоуэлл, кого молодой господин часто посещали, представительницы людишек «другого круга», как про них говорили в приличном обществе. Северо прочёл записку при свете свечей: та содержала всего лишь три строчки с просьбой о немедленной помощи Матиасу.
- Нам нужно предупредить дядю с тётей, Матиас, возможно, терпит злоключение, - встревожился Северо.
- Обратите внимание на адрес, сеньор, это же в самом центре Чайна-тауна. Мне кажется, будет предпочтительнее, чтобы господа не узнали о случившемся, - высказался мажордом.
- Да ну! А я-то думал, что у вас никогда не было тайн от моей тёти Паулины.
- Я стараюсь лишний раз её не беспокоить, сеньор.
- И что ты мне подскажешь предпринять?
- Если вас не затруднит, то для начала оденьтесь, возьмите с собой оружие и следуйте за мной.
Вильямс разбудил конюха, приказав тому подготовить один из экипажей. Желая умолчать о деле насколько, конечно, это представлялось возможным, он предпочёл взять вожжи в свои руки и без всяких сомнений направился по тёмным и пустынным улицам прямо в китайский квартал, ведомый туда лишь инстинктом лошадей, потому что ветер постоянно гасил фонари кареты. У Северо сложилось впечатление, что служащий бороздит эти переулки далеко не в первый раз. В скором времени они оставили экипаж и углубились пешком по непривычной местности, выходящей в некий затенённый двор, где повсюду слышался странный сладковатый запах, напоминающий аромат поджаренных орехов. Не было видно ни души, и не раздавалось иных звуков, за исключением издаваемого ветром, и даже единственный свет, и тот уходил в щели, образуемые парой, находящихся на уровне улицы, оконец. Вильямс зажёг спичку, ещё раз прочёл адрес на бумажке, после чего, особо не церемонясь, толкнул одну из дверей, выходящих в патио. Северо с оружием в руке последовал за ним. Так оба вошли в небольшую комнату, совершенно не проветренную, однако ж, чистую и убранную, где едва можно было продохнуть от стоявшего и слишком насыщенного запаха опиума. Вокруг располагавшегося в центре стола были деревянные спальные места, выстроенные в ряд вдоль стен, одно над другим, точно койки на судне, покрытые плетенкой и с куском взбитой древесины, служившей в качестве подушки. Большинство их было занято китайцами, а кто лежали и по двое рядышком, опираясь боком на небольшие подносы, поддерживающие другим краем коробку с чёрной пастой и пылающую лампу. Было далеко за полночь, потому и действие этого вещества достигло своего пика. Люди лежали в сонном состоянии, бредя в своих сновидениях, и лишь у двоих-троих хватало силы обмакивать металлическую палочку в опиум, нагревать ту на лампе, а затем подносить к себе мелкий наконечник трубки и вдыхать через специальную бамбуковую трубочку.
- Боже мой! – прошептал Северо, кто, конечно, слышал подобные разговоры, однако ж, вблизи ничего такого ещё не видел.
- Во всяком случае, это лучше, чем алкоголь, если позволите сказать, - возразил Вильямс. - Он не побуждает к насилию и не причиняет ущерб другим людям, а лишь вредит тому, кто курит. Обратите внимание, насколько здесь спокойнее и чище, нежели в любом другом баре.
Старый китаец, одетый в тунику и широкие хлопковые брюки, вышел, прихрамывая, им навстречу. Красные лукавые глазки были едва заметны среди глубоких морщин, которыми было испещрено всё лицо. Имелись и печально опущенные седые усы и такая же тощая косичка, что свисала по спине. Все ногти, за исключением на большом и указательном пальцах, были столь длинными, что находили друг на друга, точно хвосты какого-то доисторического моллюска, его рот казался чёрной пустотой, а ещё оставшиеся редкие зубы были изъедены табаком и опиумом. И такой кривоногий прадед обратился к вновь прибывшим
