Красная линия - Вера Александровна Колочкова
Потом слушала почти равнодушно, как судья объявляет решение по делу. Конечно, хорошим было решение. Выиграла она этот процесс, стало быть…
Придя в гостиницу, долго сидела на кровати, уставившись в одну точку. Не сказать, что боролась с собой, нет… Она уже все решила там, когда сидела в судебном коридоре на стульчике. Просто ей нехорошо было сейчас… Нехорошо, и все. Будто досадливая пустота внутри образовалась. Хотя ведь наоборот все должно быть, правда? Надо гордиться собой, что устояла перед соблазном, правильное решение приняла? Но досада все равно внутри шевелилась, мешала радоваться. И вообще… Откуда она вдруг взялась? Будто предупреждала, предвещала чего…
Потом встала с кровати, собралась быстро. Спустилась, попросила улыбчивую девушку-администратора:
— Вызовите мне такси до аэропорта, пожалуйста!
— Как? — удивилась девушка. — Вы уже уезжаете? Но ведь у вас до воскресенья оплачено… Неужели вам наша гостиница так не понравилась?
— Почему же, мне все понравилось… Но обстоятельства изменились, к сожалению. Мне надо срочно уехать. Вызовите такси…
— Да, да, сейчас! Подождите одну минуту!
В аэропорту купила билет на ночной рейс — других просто не было. И просидела до регистрации в кресле, бездумно глядя перед собой. Вдруг встрепенулась, глянула в телефон… Семь вечера уже. Представила тут же, как Иван сидит за столиком в кафе, ждет ее… Хорошо, что хоть он номера телефона ее не знает, а то бы названивал сейчас.
Да, надо ведь Стасу еще позвонить, сказать, что она прилетит под утро! Хотя нет, не надо ему звонить… Потому что он помчится в аэропорт, чтобы встретить ее, не выспится… Нет, сама домой доберется, такси возьмет. Заявится сюрпризом — вот она я, вернулась! Потому что долго не могу без тебя находиться, любимый мой муж… Потому что поняла, как сильно люблю тебя. Ты мой мужчина, тот самый, единственный. Только ты… Никого и никогда не будет больше…
В самолете, как только села в кресло, заснула сразу. И сон такой странный увидела — будто сидит между Стасом и Иваном и мучается неловкостью. Мол, надо ведь объяснить как-то Стасу, кто это с ней рядом сидит… А сам он почему-то молчит, ни о чем ее не спрашивает. Будто соглашается — пусть сидит, я не против. А потом в ее сон еще и Каринка заявилась, уселась рядом со Стасом. На нее даже не посмотрела. Так и проснулась с этой сонной озадаченностью в голове — привидится же такое! Лучше не засыпать больше. К тому же самолет уже на посадку пошел…
В аэропорту взяла такси, поехала домой. Смотрела из окна на светлеющее рассветное небо, представляла себе, как тихо откроет дверь, как прокрадется на цыпочках в спальню… Стас проснется, заморгает сонно, проговорит радостно: ты прилетела уже? Почему так рано? Почему не осталась отдыхать в Сочи? А она ему ответит: да, прилетела… Потому что не могу без тебя, потому что нечего мне без тебя делать на морском берегу. Только с тобой рядом у меня получается радоваться жизни, только с тобой рядом! Да что там радоваться — просто жить получается только рядом с тобой!
Да, так ему скажет. И сама в это поверит. Потому что это правда. А все остальное — неправда. Просто не было ничего, не было никакого Ивана, и поцелуя с ним в парке не было, не было! Да, сейчас она откроет ключом дверь и тихо войдет…
Все так и получилось, в общем. Открыла ключом дверь, тихо вошла. На цыпочках прокралась в спальню. Подошла к кровати и ничего не поняла сначала — что это? Галлюцинация у нее, что ли? Господи, да что это, что это?!
На ее месте лежала женщина. Затылком к ней. Волосы разметались по подушке. Испуганное подсознание тут же преподнесло догадку, кто эта женщина… Каринка… Да, это она… Она!
Глаза не хотели верить. Все внутри противилось этой картинке, отторгало ее. И уже резкой болью свело под сердцем, и выдох получился со всхлипом — каким-то болезненно-пронзительным, будто ее под дых ножом пырнули.
Лучше бы так и было — лучше бы ножом… Потому что видеть это было невыносимо. Видеть, как проснулся Стас, поднял голову от подушки, смотрит на нее растерянно. И Каринка тоже проснулась, глянула на нее, ойкнула и натянула одеяло на голову. Спряталась, стало быть… Как заяц в кусты. Очень испуганный заяц.
Все, все! Хватит с нее. Невыносимо смотреть на все это. Больно, больно… И удивление внутри тоже болезненное, и неприятие борется с удивлением, и рана от ножа кровоточит…
Да, было полное ощущение, что в сердце вошел нож. Что она сейчас непременно умрет. Если еще секунду будет смотреть на Стаса и Карину, то непременно умрет. Где ты, дорогой инстинкт самосохранения, где ты? Обними меня за плечи, поддержи, уведи прочь от этой картинки…
Не помнила, как вышла в гостиную, как упала обмякшим телом в кресло. Как слушала доносящиеся из спальни шорохи, испуганный плаксивый шепоток Каринки. А вот и она сама явилась перед глазами — лохматая, наспех одетая. Проговорила так же плаксиво:
— Лер… Ну, прости… Это случайно вышло, я вовсе не хотела ничего такого… Прости. Да я сама ничего не понимаю, как так вышло…
— Уйди. Уйди, Карина, — проговорила на удивление спокойно. — Ради бога, уйди, пожалуйста. Мне тяжело тебя видеть. Уйди же, ну!
Карина кивнула послушно, попятилась задом из гостиной, и вскоре она услышала, как в прихожей хлопнула дверь. Лера подумала с тем же странным спокойствием — надо же, как все просто… Была Каринка, и нет Каринки. Исчезла. Как там говорится — был ли вообще мальчик-то? Может, не было никакого мальчика, а? Чтобы он был, надо его почувствовать ощутимо, надо бы космы ему повыдергать и милое личико в кровь расцарапать, а?
Да, надо было. Жаль, что она этого не умеет. Не так воспитана. Жаль…
А вот и следующее явление ужасного спектакля — любимый муж Стас. Вышел из спальни — растерянный, виноватый, испуганный. Застегивает дрожащими руками пуговицу на рубашке, лепечет что-то. Странно, что она не слышит ничего, только видит, как он шевелит губами. Неужели слух потеряла?
Помотала туда-сюда головой, в которой бултыхалась огненным шаром боль. Заставила себя прислушаться, что
