175 дней на счастье - Зина Кузнецова
– Завтра пойдем к директору, – сказала она неодобрительно. – Он хочет обсудить твое поведение.
Леля вышла из школы в плохом настроении. Кажется, сколько раз ее уже отчитывали в кабинете директора за всю жизнь? Не сосчитать! И причины были разнообразными: курение в туалете, опоздания, прогулы, вызывающий внешний вид… Но почему-то в этот раз стало особенно обидно, и сил, чтобы пережить нападение, она в себе, как назло, не могла найти: сказывалась слабость после мигрени.
Стояли холода, но снег еще не выпал. Леле было жалко эту оледеневшую, погибающую землю и кричащие в плаче от пронзительного ветра деревья. Снег их укрыл бы, спас. Но нет снега. Только беспощадно нависает суровое небо, затянутое серыми, почти бесцветными тучами.
Леля наступила на заледеневшую лужу. С нежным тихим треском разбежалась по ее поверхности паутинка.
– Леля! – услышала она оклик позади и удивленно обернулась. Кто мог ее звать? За две недели она не завела приятельских отношений ни с кем, кроме Нади, но та почему-то в школе не появлялась.
От школьных ворот к ней быстро шла Сонечка. Одета она была простенько. Дубленка явно старенькая, кое-где торчали нитки. Шапка как из Лелиного детства: белая, шерстяная, похожая по форме на каравай с прорезом для лица. Сапоги черные, с тупым носом, такие, Леля отметила, уже лет десять не в моде. Когда они поравнялись, разрумянившаяся на морозе Сонечка выглядела очень мило, из ее рта легкой дымкой вылетал теплый воздух.
– А ты где живешь? – спросила Сонечка.
Леля назвала район.
– Ой, это совсем другая сторона… Но давай до остановки вместе дойдем, ты не против? Или ты такси ждешь?
– Давай дойдем.
Шли в молчании. Леля с интересом ждала, что будет дальше. И снова на миг ей стало страшно: что, если обманет, подставит? Машина ведь подружка. Кто их знает…
Свистел ноябрьский безжалостный ветер.
– Холодрыга какая! – Сонечка поежилась и втянула голову в плечи. – Тебе не холодно в такой короткой куртке?
– Нормально.
– Знаешь, мне очень нравится твой макияж.
Всегда так ярко, блестки… Я ни за что не решилась бы так!
– А что в нем такого, что ты не решилась бы?
– Ну как… Все будут смотреть, удивляться. А такую яркость надо суметь выдержать. Нет-нет, мне хотелось бы спрятаться.
– Послушай, – вдруг вырвалось у Лели, – а ты не хочешь посидеть в кофейне? Вот там чуть подальше есть. Я как-то заходила со знакомой, кофе был вкусным.
– Кофейня… – Сонечка замялась и посмотрела в ту сторону, куда указывала Леля. – А сколько там… Какие там цены?
– Ты не была никогда? Ну рублей двести за чашку.
Глаза Сонечки округлились, и она шепотом повторила:
– Двести? Ого!
– Я угощу.
– Ой, нет-нет, что ты! Что ты!
Леля не стала ее мучить. Они пошли дальше, к остановке. Пока ждали Сонин автобус, Леля сказала:
– Откуда ты такая добрая?
– Почему добрая?
– А какая? Меня весь класс ненавидит, а ты общаешься. И в классе, когда смотрю на тебя, вижу только сочувствие в глазах, добро.
– А мне не кажется, что я добрая. Моя соседка баба Муся всех котят кормит, каких видит. Ей однажды самой есть нечего было – всю пенсию потратила на них. Вот она добрая, а я… не знаю. А за что мне тебя ненавидеть?
– Все ненавидят. За то, что у меня отец управляющий.
Сонечка пожала плечами:
– А мне как-то не думается, что людей надо определять по их доходам или работам. Социальный статус ведь как лед: чуть солнышко засветит – и все растает. И уже становится важно только то, что этот лед прикрывал. Мне совершенно не хочется и незачем тебя не любить. И ты вот говоришь: «Все ненавидят», так, по-моему, здесь самый простой физический закон работает: сила действия равна силе противодействия. Ты когда-нибудь оттягивала резинку для волос, надетую на запястье, а потом отпускала? Она шлепнет так же, как ты ее оттянула.
– Я не ненавижу их. Я просто очень устала.
– Так и они не ненавидят тебя. Просто не понимают, что какая ты с ними, это не вся ты.
– А ты, получается, понимаешь и видишь меня настоящую?
Сонечка продолжила, не заметив насмешки в Лелиных словах:
– Кто ж знает, настоящую я тебе вижу или нет. Я просто считаю, что ты вот такая, какая есть на данный момент. Если бы ты была другой, ты бы была другой. А если уж ты такая, то и точка. Вот стала бы ты презирать небо за его голубизну? Это ж просто миропорядок такой, поэтому лучше любить голубой, чем всю жизнь на ненависть убить. Вот так я мыслю. Я очень стараюсь любить людей такими, какими они передо мной предстают. А маска это или истинная сущность – не так важно. Я учусь любить и то и то, потому что это все части, из которых составляется человек.
Приехал автобус. Сонечка с улыбкой помахала Леле рукой и уехала.
10
Разговор с Сонечкой подействовал на Лелю как жаропонижающее на больного гриппом. Утром следующего дня она проснулась, полная каких-то оптимистичных и всепрощающих сил, даже не расстраиваясь из-за предстоящего разговора с директором. Вот же, думала она, вот же ответ! Такой простой и правильный: надо принять, а не злиться! И к людям быть терпимее, иначе шлепнет (тут она вспомнила Сонечкин пример с резинкой на запястье) с той же силой! Ей хотелось соскочить с постели, забежать утром в магазин, купить килограмм конфет и зайти в класс с улыбкой, сказав: «Что мы с вами в самом деле как злыдни какие-то живем! Давайте спустимся в столовую и чаю выпьем!» И она даже действительно попросила папу остановиться около супермаркета.
– Не припомню твою особенную склонность к сладкому, – сказал папа, поглядывая на кулек вафельных конфет.
– Я в школу, хочу отношения наладить.
– Да, я хотел переговорить с тобой по поводу школы… – Папа замолчал. Леля миролюбиво ждала. Сегодня весь мир казался ей светлым, радостным. И она была терпелива к людям как никогда в жизни. – Имеют ли место обиды или травля по отношению к тебе?
– Ну мы конфликтуем, конечно…
– По каким причинам?
– Разные-всякие.
– Уточню, из-за моей работы?
Леля растерялась. Она могла бы сказать, что ее подстегивают из-за дорогой машины, но ей вдруг показалась, что папа спрашивает о чем-то более серьезном.
– Нет, – помедлив, ответила она.
– И хорошо. Если нечто подобное начнется, сообщи мне.
Машина остановилась около школы. Леля попрощалась с отцом и вышла. Первые несколько сотен метров она шла бодро, полная уверенности, что сейчас непременно все хорошо и счастливо разрешится, она
