Две Веры Блаженной Екатерины - Алёна Митрохина
Поступок бывшего мужа удивил, но сил выражать удивление и благодарность не было, и она привычно улыбнулась.
— У меня все хорошо, — вещал с дивана бывший муж. — Замутил новый бизнес, рассказать? — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Наливные полы, слышала про такое? Хотя откуда тебе! — муж с досадой махнул рукой и встал с дивана.
Он походил по комнате, а потом подошел к Екатерине, сел на стул рядом. Муж совсем не изменился: все тот же вихор, который не могли усмирить даже самые именитые барберы, добродушная улыбка с рядом плотных крепких зубов. Катерина не выдержала и протянула руку, чтобы пригладить непослушные густые и очень мягкие волосы, а он перехватил ее ладонь и прижал к своей щеке.
— Что я все о себе, — сказал Пашка и проникновенно спросил, — ты-то как?
Он посмотрел по сторонам, словно окружающая обстановка могла дать ответ на его вопрос. Обстановка, на Пашкин взгляд, была так себе. Ремонт качественный, но слишком давний, мебель немодная, ковер на полу — настоящая древность, книги от пола до потолка, как в библиотеке. Привезенный Катькин диван будет здесь в самый раз, довольно подумал Паша.
— Ну, чего молчишь? — снова задал вопрос муж и с хрустом откусил от яблока, лежавшего на столе. Белая сахарная мякоть брызнула сладким соком точно на Катеринину руку, которую Пашка все еще держал в своей, и Катя осторожно вытянула ладонь, украдкой вытерев ее о скатерть.
Они сидели в полной тишине, нарушаемой только хрустом пережевываемого Пашкой яблока. Когда от яблока остался лишь маленький огрызок, Пашка придирчиво осмотрел его со всех сторон и, дав внутреннее «добро», перемолол крепкими зубами вместе с косточками.
— Паш, тебе баранина нужна? — вдруг спросила Катерина.
Тот, казалось, нисколько не удивился странному вопросу.
— Почем килограмм? Или тоннами предлагают? — деятельная Пашкина натура, готовая к любым бизнес-начинаниям, по-своему истолковала Катеринин вопрос. — Ягнятина? Или просто молодняк? Старше трехлеток не надо точно. Кастраты? Где выпасались? — сыпал с блеском в глазах почти профессиональными вопросами Пашка.
Екатерина изумленно и уважительно смотрела на бывшего мужа, она и не подозревала такую широту познаний.
— Да нет, — рассмеялась она, — я не продаю, что ты! У тети полный холодильник баранины, возьмешь себе? Шурпу сваришь или просто запечешь в духовке.
— А-а-а, — тут же утратил интерес Пашка, — ты вот о чем. Да возьму, конечно. Давай. Слушай, а, может, ты придешь и приготовишь? — снова оживился он. — Ну приходи, чего ты! Убраться мне поможешь заодно, я ведь, представь, даже окна еще ни разу не мыл, как ты ушла! — как будто хвастая добавил Пашка.
— Нет, Паш, окна — точно не приду! — категорично ответила Катерина и, встав из-за стола, направилась на кухню за мясом.
Шум отодвинутого ей стула заглушил звук открываемой ключом входной двери, поэтому и Пашка, и Екатерина увидели вошедшего одновременно. В комнату, не сняв верхней одежды, ворвался Дарий.
— Катя! — почти кричал Дарий. — Ты почему на телефон отвечаешь? Ты куда пропала? Сегодня же сорок дней, мы же собирались… — тут Дарий увидел Пашку и замолчал, не окончив фразы.
Катерина улыбнулась.
— Дарий, это Паша, муж, — представила она Пашку и тут же поправилась, — бывший. Паша, это Дарий, он сын…
Но Пашка слушать не стал. Его лицо побагровело, а сам он закашлялся, словно чем-то подавился.
«Господи, неужели косточка от яблока застряла?», — испуганно подумала Катерина и бросилась к нему, чтобы похлопать по спине. Но Пашка, не подпуская ее, выставил вперед ладонь и гневно начал:
— Дарий, говоришь? Поня-я-ятно. Дарий. Чего ж тут не понять! И давно у тебя с ним? — уронив стул, резко вскочил из-за стола Пашка, — Это к нему ты ушла?
Екатерина со всегдашней улыбочкой пыталась остановить разгневанного мужа:
— Паш, ты чего? Как ты такое мог подумать? Дарий — это сын…
— Ты за кого меня держишь, а? — с коротким злым смешком прервал ее муж. — Ты думаешь, я сразу не понял, что у тебя любовник? Просто так ты бы не ушла — кишка тонка!
— Паша, ты правда не понял, — Катерина не оставляла попыток объяснить ревнивцу ситуацию. — Дарий — сын тетиных друзей, Радия Рафаэловича и Валентины Серг…
Но Пашка не дал ей закончить и, уже из прихожей, где, наклонившись, шнуровал ботинки, отчего голос звучал глухо и слегка невнятно, что-то выговаривал жене.
— Что? Я не расслышала, — переспросила Екатерина.
Пашка, выпрямившись и стряхивая с куртки невидимые пылинки, переводя взгляд с бывшей жены на молчавшего Дария, презрительно произнес:
— Он же тебе в сыновья годится! Ты совсем сдурела, что ли?
Сказав это, Пашка вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.
Впрочем, не прошло и минуты, как раздался звонок. Катерина, удивленно взглянув на Дария — мол, кто это еще? — открыла. На пороге стоял Пашка.
— Ты мясо-то мне не дала! — как ни в чем не бывало, он шагнул в квартиру. — Эх ты, растяпа! Сама забыла, и я не напомнил!
Взяв огромный пакет с бараниной, он покинул Екатерину и больше никогда не приходил. «Любовь была без радости, разлука без печали», — подвела итог двадцатилетней совместной жизни Катерины и Пашки циничная Люська.
Что же касается Дария, то он больше не уходил.
Он остался — словно так и было задумано.
***
Катерине с Дарием было просто. Да и как с ним могло быть по-другому? Ведь она знала его всю жизнь, с самого его рождения. Он рос на ее глазах, с ее участием и был ей одновременно и брат, и друг, и даже больше — он был СВОЙ человек.
Когда его мама, Валентина Сергеевна, забеременела, ей исполнилось 43. Она и ее муж, Радий Рафаэлович, прожившие к этому времени в браке больше двадцати лет, уже смирились с тем, что детей у них не будет. Появление ребенка восприняли как чудо, дар небес. Поэтому и нарекли новорожденного — Дарий.
Правда, сначала Валентина Сергеевна хотела назвать сына Богданом, «Данный Богом», — вполне резонно рассуждала она, но имя забраковала тетя.
«Все Богданы — алкоголики!», — безапелляционно заявила Вера, предъявив в качестве доказательства сей сентенции Богдашку-гардеробщика. Этот самый Богдашка тоже был единственным и долгожданным ребенком уважаемого и заслуженного врача поликлиники, кардиолога Лидии Викторовны. Только вырос он непутевым, кое-как окончил среднюю школу, болтался в сомнительных компаниях и очень рано пристрастился к спиртному. Словом, стал для одинокой Лидии Викторовны не Божьим даром, а Божьей карой. Главный врач из уважения к ее заслугам устроил Богдана работником в гардероб, чтобы обеспечить ему какой-никакой трудовой стаж, но самому Богдану было все равно, он прогуливал, опаздывал, приходил и уходил, когда вздумается, а
