В открытое небо - Антонио Итурбе
– Саллес…
– Сестричка, пациент номер пять очнулся!
– Где я?
– А сам-то как думаешь?
– Ну если ты здесь, то уж точно не на небесах. Должно быть, это ад, но очень комфортабельный – с музыкой и девушками красивыми.
– Прям в точку! Госпиталь Вильмен никак не райские кущи, это уж точно. Здесь хлоркой воняет. Но сестрички попадаются – первый класс, сам увидишь…
Тони пытается посмеяться, но стоит ему шевельнуться, как тут же начинает болеть сразу все. Вдруг его пронзает беспокойство, и он вмиг становится серьезным.
– А что с лейтенантом Ришо?
– Поправится, но голова у него, конечно, пару-тройку дней поболит. Череп у него поврежден.
– Мне так жаль!
Появляется медсестра и знаками приказывает Саллесу выйти из палаты.
– Пациенту нужен покой.
Саллес хитро подмигивает своему другу, скашивая глаза в направлении филейной части медсестры. Она же делает вид, что ничего не замечает, и готовится измерить давление пришедшему в себя летчику.
И пока сестра методично сжимает и разжимает резиновую грушу, надувающую манжету у него на руке, Тони разглядывает ее с нежной улыбкой на лице.
– Отчего вы улыбаетесь?
– Потому что вы за мной ухаживаете.
– Это моя работа, – с профессиональной холодностью отвечает она.
Сложив тонометр, она оглядывает его тело, с головы до пят обмотанное бинтами.
– Авиакатастрофа, так?
– Точно так, не совсем штатное приземление.
Она неодобрительно качает головой.
– Вы у меня уже третий пострадавший пилот. Не понимаю я вас. Как будто бы и смерть вам не страшна.
– Смерть… ну да, главная забота всех и вся.
– А что, разве не так?
– Нам, быть может, меньше следовало бы беспокоиться о смерти и больше – о жизни.
Медсестра выходит из палаты, неодобрительно покачивая головой и бормоча под нос: «Ох уж эти летчики… кто бы их хоть немного уму-разуму научил».
На следующее утро, немного окрепнув, он пишет письмо матери – несколько успокоительных строчек, где в достатке и ласковых слов, и шуток, чтобы она уверилась в том, что с ним все хорошо, а в придачу – рисунки, ими он всегда свои письма украшает. Или марает. Заканчивает он послание, как и обычно, обещанием исправиться, просьбой прислать денег и еще одной: «Мамочка, люби меня, пожалуйста».
При падении Тони получил сотрясение мозга, множественные ушибы и ссадины. Однако теперь гораздо в большей степени, чем поврежденные ребра, боль ему причиняют мысли о последствиях: он без спроса взял самолет, стал причиной ранения офицера, да еще и разбил принадлежащий вооруженным силам летательный аппарат. Он мысленно перебирает возможные обвинения и доводы в свою защиту, составляя рапорт, который мог бы смягчить решение командования.
Изобретает целый воз и маленькую тележку аргументов, и все они видятся ему вполне убедительными, несмотря на серьезность его проступка. И он так озабочен тем, что же скажет командир эскадрильи, что полностью упускает из виду, что строже всего нас судит тот трибунал, что к тебе ближе всего.
В его палату торжественно, словно на театральную сцену, заходит Мари-Папон де Вильморен: молча, с высоко поднятой головой, она останавливается в метре от его постели, сложив руки на груди. На свою сестру она похожа – такая же высокая, с каре-зелеными глазами, однако с темными, а не рыжими, как у Луизы, волосами и даже с еще более гармоничными чертами лица. Красавица, но вот этой способности Лулу околдовать одним жестом целую толпу у нее нет и в помине.
В линиях прямого римского носа – фамильной черты всех Вильморенов – проступает воинственность. В щель между бинтами, которыми щедро закутана его голова, Тони пытается улыбнуться, но она не отзывается. Вся ее фигура словно выточена из глыбы льда.
– Сюда меня прислала сестра, передать тебе сообщение.
– Как она?
– Довольно сильно встревожена – по твоей милости. Моя сестра хочет довести до твоего сведения, что, посоветовавшись с родителями и братьями, она приняла решение: это не должно повториться – никогда. И если ты намерен просить ее руки и ваше обручение по-прежнему в силе, ты должен отказаться от своей абсурдной мании – летать.
– Ты это о чем?
И он садится в постели, хотя каждое движение причиняет ему боль.
– Полагаю, что я выразилась достаточно ясно.
– Перестать быть летчиком?
– Совершенно верно!
– Но это невозможно!
– Почему, позволь тебя спросить? Отец говорит, что занятие это для неудачников, что ни один уважаемый человек не позволит себе ввязаться в подобное дело.
– А что говорит Лулу?
– Я же тебе только что сказала! Это она попросила меня прийти сюда и передать тебе ее решение! Она не желает всю жизнь провести
