Театр ужасов - Андрей Вячеславович Иванов
– Нет, нет, это пустой пакет…
– Ой-ой-ой! Стой-постой, пакет пустой! – послышался посторонний писклявый голосок.
Это было так неожиданно, что я оглянулся. Рядом с нами никого не было. Может, за соседним столиком?.. Я скользнул по нему взглядом – все столики вокруг были заняты добропорядочными людьми, какие обычно ходят в библиотеку, никто на нас даже не смотрел. Между тем, пока я озирался, из-под мышки Эркки показалась маленькая полицейская фуражка и глазастая тряпичная мордочка. Это был кукольный полицейский Пауль, и он говорил что-то о штрафе за употребление алкоголя в общественных местах… Я все понял: опять Эркки меня разыграл! Я уже не раз попадался, но за пять лет успел позабыть, что с некоторых пор он стал вентрологом. Как-то, лет десять тому назад, ему подарили куклу полицейского, в шутку он назвал ее Паулем, повеселил гостей и на том не остановился. «В детстве увлекался, – рассказал он. – Дай, думаю, попробую, авось что выйдет». Придумал с десяток диалогов и шатался повсюду, – в основном его приглашали к детям и пенсионерам. «Копейка рубль бережет, а для меня потеха». Репертуар у него был обширный, хотя и грубоватый, в духе ярмарочного шутовства. Он импровизировал, не любил наперед продумывать выступления, редко что-то записывал в тетрадки, потому что по рассеянности терял их. Кроме Пауля были другие: кукла финского заблудшего туриста, каких пруд пруди на улицах Таллина в летние жаркие дни; русская проститутка с бензоколонки, пероксидная, с хриплым матерком; позже к ним добавилась кукла психоаналитика Константина, на мой взгляд, самая сочная персона, обладающая богатым потенциалом, но, к сожалению, наименее проработанная. Эркки неоднократно ко мне обращался за помощью, я написал несколько диалогов, но, по его словам, в них не хватает фишечки.
– Эх! – вздохнул Пауль. – Вот она, доля писательская: пустой пакет, книги, распитие алкоголя на улице… Какой плотный график! Какой занятой человек!
– Да, – сказал я кукле, подыгрывая, – сам удивляюсь: безработный, а дел невпроворот. Я тут в отель пытался устроиться, так мне сказали, что я слишком старый, представляешь! Слишком старый… Мне и пятидесяти нет!
Эркки вздохнул.
– Чувак, пойми, так и есть! В этой стране мы с тобой уже старики…
Выпили.
– Ну, а ты как? Что делаешь в библиотеке?
– То же, что и ты, – сказал он, пряча куклу. – Ем-пью. Смотри, какие цены! Как в нормальном мире. Одно слово – библиотека. Рассольник за евро сорок, видал? Два евро за бокал вина! Ты подумай! Кофе – евро! Где еще в центре так дешево поешь-выпьешь? Я теперь в центре живу, готовить не люблю, зашел сюда, поел-выпил на десять евро, пошел дальше, все дела! Удобно!
Последний раз, когда я его встретил, он открывал свой магазинчик и сотрудничал с польскими производителями видеоигр.
– Ну а делаешь что?
– Да так, всякая всячина, – сказал он уклончиво, – кое-какие компьютерные дела…
– Опять видеоигры? Поляки?
– Нет, не поляки, – он скорчил мину, – бестолочь всякая: прошивки, пиратские версии Windows… Вот так я опустился… Пытался салон держать. Дети приходили, играли… но черти мелкие ломают все: контроллеры, компьютеры, приставки, штекеры, даже провода умудряются выдернуть и не туда вставить!.. Я плюнул и закрыл салон, а потом женился. Да. Да! Не веришь?..
– Почему не верю? Поздравляю! – И трусливо подумал: слава богу, мы точно не станем куролесить, но ошибся.
– Да не с чем, наверное. От страха перед старостью.
– Если б кто знал, он раньше б женился, – сказал Пауль, показываясь из-под стола.
– Одному страшно, – сказал Эркки. Я улыбнулся, понимая, что он разыгрывает спектакль, молчу, слушаю. – К тому ж дисциплина – она одергивает вовремя. Только меня в сторону повело, она – дерг! И я на месте.
– Подкаблучник! – пискнула кукла и захихикала мерзким голоском. Эркки оставался невозмутимым, разве что чуть поморщился. Догадаться, что это он хихикал и говорил за игрушку, было невозможно, их автономность была безупречной, но я держался невозмутимо: хочет чудить – пусть чудит. – Пить вот, например, запретила, – продолжала кукла. – Совсем не дает!
– Чо плохо? – обращаясь к кукле, сказал Эркки. – Сюда хожу, бокальчик-другой – и домой…
– Эстонка? – спросил я.
– Нет, русская, – ответил Пауль, – грудастая, жопастая, стерва! Скоро в постель пускать перестанет, рога понаставит…
– Ну, все, мой дорогой, ты исчерпал мое терпение, – Эркки убрал куклу, щелкнул замком саквояжа. – Нет, видишь ли, моя жена, – он вздохнул и заговорил с нежностью, почти шепотом, – она у меня очень правильная. Помладше на двенадцать лет. С ребенком маленьким, семи лет… Я так и отцом как будто бы стал… – Вдруг сбился, стал прочищать горло: – Кхе-кхе, кхе… Да я б не женился… Кхе-кхе… Полтинник свалился незаметно – я и перекреститься не успел! Живу тихо, как мышь церковная, что-то куплю, перепродам, в основном старое железо или бабкам компы чищу, за гроши ковыряюсь, слушаю треп, знаешь: болото! Жизнь – трясина. Топь – по ней надо осторожно. Тут дело даже не в тебе. Или не только в тебе. Ты можешь быть двужильным и хребтистым, ан все равно однажды не выдюжишь, кто-то из друзей попал в беду, ты тянул да не вытянул, расстройство, родители умерли или еще что, так и сякнет родник. Послушаешь бабулек – ох, мать его жизнь! Ну, на фиг! Чтобы форму не терять, кое-куда езжу, вынюхиваю…
– Даже не начинай, ничего не хочу слышать о твоих комбинациях.
– А покамест нечего. Прикармливаю рыбешку. – Я махнул на него. Он осклабился. – Ладно, ладно, не буду. Вот так как-то все… Ну, а ты-то что? Все по европам с книжками щеголяешь?
– Да ничего не щеголяю, – огрызнулся в сердцах, – кому это надо? Живем, не поверишь, едва-едва, места в квартире нет – всюду книги, девать некуда…
– Да ты что! Известный писятель, и так опуститься… Нельзя, нельзя. – Смеется и переходит на шепот: – Чо мы здесь сидим, а? Тускняк! Достал меня этот lofi trip hop. Поехали отсюда! Есть одно теплое местечко… Можно расслабиться… хороший прог с винила послушать… кальян разогреть… по душам поговорить… Давай, – он наливает остатки в бокалы, – допиваем и едем! Корешок тут один, клевый малый, кое-что замутил… – Он описывает своего кореша, и я понимаю, что он говорит о Косте, у меня на лице появляется кислая гримаса. – Чего такое?
– Да неудобняк может получиться. – Объясняю: – Ходил я к Константину на сеансы, а потом бросил, прервал без всяких объяснений… Соскочил – потому что скучный он, слишком правильный… он мыслит схемами…
– Не, ты что! Мы к нему оттянуться завалимся.
