Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно
– Сколько мудрости в этой юной служанке![18] – саркастически воскликнул Палевский. – Впрочем, разве она служанка? Она Антигона[19] бедняге Эдипу, калеке, кем стал я, – и, повернувшись к Аде, добавил: – Эта девушка полна всевозможных талантов и стоит гораздо больше, чем я ей плачу. Она ведь, знаете ли, необходима мне не только как медсестра и секретарь, но и как учёный, ассистент в моих экспериментах...
Эстелла покраснела.
– Неправда! Хватит болтать ерунду! – воскликнула она, то ли умоляя, то ли настаивая, но апеллируя скорее к Аде, чем к профессору.
– Почему же ты не хочешь, чтобы я упомянул о самом важном твоём таланте? Эта девушка, дражайшая коллега, наделена даром. Я обнаружил его совершенно случайно и не устаю благодарить судьбу за бесконечно выгодную сделку, которую совершил, когда выбрал её себе в помощницы.
– Мне не нравятся такие шутки. Прекратите, – лицо Эстеллы вдруг приобрело мертвенно-бледный оттенок, в глазах появились злые искорки.
Но Палевский был не из тех, кого пугают эмоции. Не обращая внимания на девушку, он, обращаясь к Аде, торжественно произнёс:
– Она самый сильный и восприимчивый медиум, какого я только встречал на Западе, пусть и не желает этого признавать. Ей достаточно лишь раз взглянуть в глаза мертвеца, чтобы заставить его говорить. И завтра...
– Никакого завтра! Я вам не цирковой уродец! Мы же договорились, что... В общем, нет! Завтра я даже в зал не войду! Провожу Вас до двери, а на кафедру забирайтесь как хотите, хоть с костылями, хоть без! – и от переполнявшей её ярости девушка вдруг разрыдалась, беззвучно всхлипывая. Ада смутилась.
– Сделаю себе кофе, – сказала она, поднимаясь и направляясь к столу с напитками.
Эстелла бросилась за ней:
– Не верьте ему, пожалуйста! Это неправда! Не верьте!
– Я и не думала ему верить! Ты же ещё с утра сказала, что он чокнутый.
– Он мне заплатит только по возвращении в Лондон! Иначе я бы давно ушла!
– Ладно, давай-ка вытри слезы. Смотри, там есть десерты. Принеси профессору пудинга – может, он сбавит обороты?
Ужин закончился в молчании. Палевский, видимо, понял, что перегнул палку, и пытался поймать взгляд Эстеллы, чтобы помириться.
– Проводи меня до комнаты, – сказал он наконец, поднимаясь со стула. – Потом, если хочешь, можешь погулять в парке с профессором Бертран. Обещаю, завтра я ни слова о тебе не скажу и не заставлю участвовать в моем докладе. Можешь сидеть в зале или торчать снаружи, мне все равно, я ни о чём тебя просить не собираюсь.
Эстелла не отвечала. Она молча помогла Палевскому встать, подала ему костыли, сунула под мышку пухлую папку на завязках и лишь потом шепнула Аде:
– Простите, я очень устала. Надеюсь, в парке мы сможем прогуляться и завтра. А сейчас я пойду спать.
Переволновавшись, она даже забыла на столе своё кольцо. Когда Ада это заметила, девушка была уже далеко, и она решила за ней не бежать. Тоненький золотой ободок сворачивался в узел вокруг крошечной жемчужины – маленькой, но, насколько Ада могла судить, старинной. «Завтра верну», – подумала она, по археологической привычке взвесила колечко в руке и сунула во внутренний карман сумочки.
Спать не хотелось: увиденное совершенно выбило её из колеи. Она не знала, кому верить. Неужели Эстелла действительно исполняет в экспериментах Палевского роль медиума? И как долго она этим занимается? Или это извращённое воображение профессора подсказало ему идею, для которой девушка не давала никакого повода?
Аде снова вспомнилась «Волшебная гора»: беззащитная, хрупкая Эстелла так походила на юную датчанку-туберкулёзницу, медиума Элли Бранд, которая, вызывая покойного Иоахима, два с лишним часа словно в родовых схватках извивалась между ног Ганса Касторпа.
12
Она решила, что сон подождёт. Может, Дария вернётся наконец из своей экспедиции, и у них будет повод пошептаться и перемыть кому-нибудь косточки. Оставаясь вдвоём, они вечно над кем-то или над чем-то смеялись – Дария не выносила разговоров о кровожадных мертвецах и голосах с того света.
Из холла по соседству с трапезной слышался телевизор. Ада остановилась на пороге. Показывали классику Шлезингера, «Вдали от безумной толпы», – когда-то нежно любимый ею фильм с участием замечательных актёров. Помнится, она смотрела его в кинотеатре «Аристон» вместе с Джулиано, и сцена, где Джулия Кристи / Батшеба собирает за общим столом своих работников, пастухов и фермеров, чтобы отобедать и спеть рождественские гимны, тронула её до глубины души[20]. «Вот жизнь, какой у меня никогда не будет», – подумала она тогда.
– Что ты плачешь, глупышка? – сказал Джулиано, протягивая ей носовой платок. – Ты же читала роман, правда? Стало быть, знаешь, чем все кончится.
На экране влюблённый сержант Трой притворно нападал на Батшебу посреди цветущей долины.
