Чарующая магия ненависти - Вера Позднякова
И бывшая королева секса нашла себя в новом качестве. Её фантазии в лепке «этих краснощёких пельменей» давали ей энергию, не хуже, чем от подзабытого ею секса.
Кроме всего прочего, Слава давно пахал на её дачной ниве.
Антонине Григорьевне приходилось самой с собою соглашаться, что её «гаденыш» ей пригодился.
Она даже вспомнила о его днях рождения и всегда торжественно его поздравляла, приходя к Славке в дом, как королева-мать, игнорируя своим вниманием «торбу», то бишь свою невестку.
Так Славкина мать вошла в жизнь его семьи вершительницей всех их судеб, не признаваясь даже себе, что её, не погасшая с годами, ненависть к нему будет иметь такое широкое поле деятельности.
Она гордилась собой. Она купалась в своих победах. Она жила, дыша полной грудью.
И, если бы можно было увидеть простым взглядом её ауру, то вид её устрашил бы любого. Она походила на большую, королевскую кобру с раздутым капюшоном, готовую в любой момент к нападению.
Глава 9
Новый год, ёлка и звёзды
Не однажды любвеобильный гулёна на буднях и прекрасный семьянин в праздники, а по совместительству уже не старый, а старинный друг, Терсков, приглашал Славку с его женой к ним в гости.
Но Тоня соглашалась крайне редко, находя какие-то отговоры. Ей всякий раз было лень специально мыть голову, причёсываться и сидеть в гостях.
Ведь можно так уютно полёживать на перинке в своей постельке, рядом с телевизором, полным страстей, необыкновенных историй и праздничных развлечений, за которыми не надо никуда тащиться. Пить Антонина не любила и общество Славкиных родных и друзей тоже.
Слава всегда встречал праздники в своей семье со своими малышами. Но его малыши давно выросли и уже много лет встречали все праздники со своими друзьями в компании с девушками и вином.
Тонька, довольная тем, что ей не нужно уже никого пасти, не интересовалась и не брала в голову проблемы своих сыновей. Здоровы, выучились, сыты и обуты, а дальше – мужики, не бабы.
Слава видел, что возмужание его детей шло не так, как ему хотелось. Всеядность одного, нежелание шевелиться другого. Неизвестно откуда появившееся хамство и неуважение к родителям всё это он относил на трудности взросления, говоря своей Антонине на её обиды к детям, ничего, перемелется, мука будет. Маленькие детки, маленькие бедки.
Так в жизненной круговерти незаметно наступил очередной, рядовой Новый год, ставший для Славы и Тони поворотным в их судьбе.
Их «малыши», догнавшие ростом папу, сообщили им между прочим, вскользь, чтобы их не ждали и встречали праздник без них, так как у них подобрались свои весёленькие компании. И они далеко уже не в детском садике, чтобы с радостью лицезреть постные лица родителей.
Горечь подкатила Славе к горлу, но он проглотил её и решил не застить детям праздник.
Тонька обрадовалась, тогда я и готовить особо не буду.
– Да уж не надо, – съязвил старший.
– А мы завтра к бабке пойдём на пироги, девок ей своих показывать, – заржал жеребцом младший.
– Идите на все четыре, я хоть от вас мужиков отдохну. И ты можешь идти, куда хочешь, со своим засохшим, – привычно не постеснялась детей Антонина. Надоели вы мне все.
С таким новогодним напутствием семья Славы привычно разошлась по своим дорогам.
В доме стало тихо. С какой-то физически ощутимой пустотой в душе, Слава выпил залпом стопку водки под бой курантов.
Тонька отказалась составить ему компанию:
– И так завтра намаюсь с твоим днём рождения. Родился и то не вовремя. Опять твои друзья и родственники понапрутся, незваные.
– Тоня, но ведь я всегда в праздники готовлю сам! Пока вы спите.
– Ещё бы, по-твоему мне из-за твоего дня рождения в праздник даже не выспаться.
С этими поздравлениями с Новым годом и с днём рождения мужу Антонина пошла в свою спальню, предаваться радостям общения с новогодними программами. Благо завтра вставать рано не зачем.
Тупо уставившись в старенький ящик в зале, Славка сидел в каком-то оцепенении.
И тут раздался звонок:
– Твоя, поди, уже спит? Дуй сюда, а то у нас танцы в разгаре, кавалера одного не хватает. Моя пригласила свою сослуживицу, вдовушка. Я тебе скажу, кадр, сам бы занялся, да Валька про неё знает. Уступаю тебе, если уговоришь её. Валька говорит, она вам, б…м, не морячка.
– Чего это она тебя так приглаживает? Догадывается что ли про тебя?
– Да нет, это она для острастки! Давай быстрей, ждём! – И Терсков положил трубку.
Слава решил, что Новый год в этот раз не будет серым и опустошающим душу.
В большой ещё «немецкого покроя» квартире Терсковых было людно, весело, шумно.
Терсковская толстуха поверх своих, изрядно оттопыренных булок натянула ядовито-полосатую блузку, с нацепленным на неё множеством дешёвых безвкусных брошек. Она вся светилась от сознания своей «красоты», от любви к мужу, детям, гостям.
Новый гость внёс некоторую сумятицу, хозяйка вновь пригласила всех за стол.
Терсков усадил Славку с краю и, ухмыляясь, представил ему незнакомую гостью в скромном чёрном платье:
–Знакомьтесь, Галя!
Слава поднял глаза и … обомлел. Это была та самая блондинка его юности. Прожитая жизнь отразилась на ней спокойной отрешённостью в глазах и немного располневшей грудью. Её красивые светлые волосы были уложены волнами и сцеплены сзади модным, тоже чёрным бантом.
Эта волшебная ночь с её яркими огнями на огромной ёлке, блестящими лентами серпантина, музыкой, казалось, пришла из сказки и унесла их в феерический мир вечного праздника Новогодней ночи. Они танцевали, кружась в такт музыки, не замечая никого. Весь мир остался где-то там, внизу, а они кружили и кружили в волшебном вихре музыки вокруг ёлки, поднимаясь всё выше и выше, почти к её вершине.
Когда музыка внезапно смолкла, Слава большим усилием воли заставил себя остановиться. Ему хотелось кружить с ней, взяв её на руки, и подниматься еще выше и выше, туда, к звёздам, наполнившим эту волшебную новогоднюю комнату.
Он подвёл свою партнёршу к её месту с краю стола и, извинившись, вышел, с разгоряченными спиртным и танцами, мужчинами покурить и заодно охладиться.
Слава закурил свою «Приму», а в голове его продолжалось это волшебное, неземное кружение с его партнёршей. Галя! Какое красивое имя! Оно так ей идет!
Во время танца Слава видел перед собой ту, давнюю, юную, свою мечту. Он ощущал аромат её золотистых волос, глядел в её бездонные глаза, зелёные, как звезды, и утопал в них навсегда, безвозвратно.
Всё его естество трепетало, как в юности, когда эта «девчонка» смутно грезилась в его снах, которым так и не суждено было сбыться.
И вот эта чудесная новогодняя ночь вернула этот дивный сон, он проявился из глубины прожитых лет и стал явью.
Вся Славкина нерастраченная любовь,
