Рустам Ибрагимбеков - Парк
- Это на нашем участке меньше, а на других будет больше. И по промыслу в целом тоже больше. Он искренне обижается.
- Почему это у всех больше, а у нас меньше? Ничего себе способ. Мы, значит, горим, а другие в полном порядке?
- Да, так получается.
- А почему именно мы?
- А почему другие? - бесстрастно любопытствую я, и он окончательно убеждается в том, что премию, на которую он так рассчитывал, мы не получим. И сразу же ударяется в демагогию.
- А где гарантия, что этот... как его... эксперимент получится?
- Нет гарантии.
Не могу понять причины все нарастающего раздражения. Уловив его, Крошка прекращает спор и что-то неуверенно бормочет под нос, глядя в сторону.
- Что?!
- Гарантии, говорю, нету, а мы должны гореть, - жалуется он кому-то невидимому.
И тут я почему-то взрываюсь:
- Да не будешь ты гореть! Не будешь! Пусть другие горят синим пламенем. Лишь бы у нас все было в порядке. Можешь спокойно ездить на своем автомобиле. Выпишут тебе премию. Не волнуйся.
Уезжает, сделав вид, что успокоился.
Не раздеваясь, вытягиваюсь на диване. Под головой вышитая мамой подушка. Вышивка крестиком - последнее ее увлечение...
Рано или поздно это должно было произойти. Нельзя сказать, что это была случайная встреча, скорее наоборот (хотя очень долго не хотелось себе в этом признаваться), - гуляя все свободное время возле дома Друга, просто невозможно было с ней не столкнуться.
Судя по портфельчику в руке и строго деловому выражению лица, она уже где-то училась.
- Ну, как жизнь? - интересуюсь вполне дружелюбно, подчеркивая полное отсутствие каких-либо обид и претензий.
- Спасибо, - голос звучит сдержанно, с достоинством..
- Что же ты даже не попрощалась?
Я все так же легок и ироничен в интонациях, ну, может, еще печален чуть-чуть, совсем немного, самую малость, как старый и добрый учитель, давно привыкший к проделкам своих учеников, - он же не очень огорчается, когда кто-нибудь из них списывает на контрольной! Поскольку она молчит, продолжаю дальше.
- В конце концов, ничего особенного не потребовалось. Элементарная вежливость. Хотя бы записка: "Прости, прощай, я люблю другого". Вот и все. Рыданий и истерик не было бы, я тебя уверяю. И насилия тоже.
- Я знаю...
- Тем более. И зачем надо было говорить, что ты меня боишься?
- Кому я сказала?
- Ты знаешь, кому ты сказала. После короткой паузы:
- Ничего я не боялась. Не хотела тебя видеть.
-Почему?
- Не знаю.
- Но, может, ты все-таки объяснишь свое поведение?
- Зачем?
- Ну как зачем? - Даже старый опытный учитель может растеряться а ситуации, когда накопленный годами опыт вдруг оказывается ненужным. - У нас же все-таки были какие-то отношения...
- Ничего не было, - тон откровенно враждебный.
- Как не было?! Да ты вспомни, что ты мне говорила!
- Ничего я не говорила, - смотрит в сторону.
- Ты!.. - Учителям не положено заниматься рукоприкладством, даже если очень хочется. - Совесть у тебя есть?
- Нет.
- Почему ты со мной так разговариваешь?
- Как?
- Ну, вот так. Будто я тебе враг.
- Мне надо идти, - делает движение в сторону.
- Подожди, - забыв о достоинстве, учитель иногда вынужден прибегнуть к просительным интонациям.
- Я опаздываю.
- Нам поговорить нужно!
- Зачем?
- Странно даже... ты считаешь, что нам не о чем говорить?
- Да.
- Ну ладно, раз так, иди. - Казавшийся вначале тяжким, но необдуманным поступок ученика оборачивается вдруг подлостью, и тогда учителю ничего не остается, как распрощаться с ним. Примирение, быть может, еще возможно, ибо безгранична доброта учительского сердца... Но если ученик уходит, ни разу не обернувшись, - разрыв неизбежен. Это единственное, что остается...
И все-таки бегу за ней. Догоняю.
- Какая же ты гадина, оказывается!.. Ты что, врала мне все?!
-Да!
- Зачем?
- Хотелось...
- Ты что, специально мне все это говоришь?
-Да.
- Ты что, не понимаешь, что унижаешь меня?
- А когда ты меня унижал...
- Я тебя унижал?
- Беспрерывно!
- Ну что ты глупости городишь!
- Тоже мне - благородный человек. Только и ждал, чтобы я уехала.
- Неправда. Это было только вначале.
- Прятал меня от всех. Стеснялся. Соседей даже стеснялся. Видите ли, недостаточно хороша для него. Слишком невоспитанная, грубая, читала мало...
- Я не говорил тебе этого.
- А я не чувствовала? Сам же научил меня, раньше я бы не заметила. Только жалел, больше ничего, я же видела. Жалел, как нищенку. Видеть тебя не могу. И оставь меня в покое, слышишь? Ненавижу тебя, - опять пытается уйти.
- Вика, постой, прошу тебя. Это же было раньше... Ты мне очень нравишься. Честное слово, я все время о тебе думаю. Прости, если я тебя обидел. Но это не нарочно. Мы должны жить вместе. У меня тоже никого нет. Ты же сама говорила, что любишь меня.
- Мало ли что я говорила...
Неблагодарный ученик отталкивает руку учителя, тщетно пытающегося удержать его, и, помахивая портфельчиком, уходит к новому Хозяину...
Уходит, забыв обо всем хорошем, что было для него сделано, и помня только обиды.
И какие обиды?! Разве я виноват в том, что знаю о ней слишком много?! И нужно было время, чтобы сбросить с себя этот тяжкий груз?! Время, которого мне не дали...
Перекрывая шум карьера, женский голос зовет на помощь. Голос кажется очень знакомым. Имя человека, к которому он взывает, тоже знакомо мне. Я слышал его не раз...
- Марат! Марат!
Откуда я знаю это имя? И голос, голос... Я часто его слышал раньше, давным-давно... очень давно...
- Марат! Марат!
Мучительно пытаюсь вспомнить. Но ничего не получается. Голос приблизился вплотную. Дыхание коснулось меня, обожгло...
Вижу над собой лицо. Открытый лоб, строгая, гладкая прическа, ранние морщины вокруг глаз и в уголках рта. Грустная улыбка, веснушки, чуть припудренный носик, бесцветный волосок на подбородке.
- Извини, - голос низкий, грудной, не соответствующий (даже сейчас, спустя годы) детской миловидности округлого лица. - Я стучалась... Но ты не слышал.
- Я слышал. Но думал - это во сне... Я спал...
- Я так и поняла. Загуляли?
- Да.
- Он тоже спит... Удивлен?
- Чем?
- Тем, что я пришла?
- Нет.
- Нет? А я удивлена...
Прохаживается по комнате. Но не от волнения. Если даже и волнуется, то владеет собой великолепно. Какая-то спокойная, печальная уверенность - первое, что обращает на себя внимание в этой женщине.
- Ты вспоминал обо мне?
- Вспоминал иногда. - Мужчина, откинувшийся на спинку дивана, тоже спокоен. Даже безразличен. Сонная вялость голоса усиливает это ощущение. И это ему нравится. А что, собственно, волноваться? Все было давно и потеряло смысл. Как случайно попавшиеся на глаза отметки за третий класс школы. А ведь когда-то очень волновали.
- Он мне все рассказал. (Прекрасно пахнет эта женщина!) Вот не думала, что ты такой злопамятный...
Изучающий взгляд следит за ответной реакцией. Но ее нет. Ждем продолжения...
Садится на стул рядом с диваном.
--Как ты поживаешь? - оглядывает комнату.
- Спасибо. Все нормально.
- Хорошо выглядишь. Почти не изменился. И здесь у тебя ничего не изменилось,- еще раз окидывает взглядом комнату. - Удивительно! Все так же, как было... А как карьер? Помнишь, как я испугалась?
- Да.
- Приближается? Тогда он был намного дальше, по-моему?
- Да.
- И что же будет? - голос полон сочувствия.
- Его закроют.
- Закроют?
- Здесь будет парк.
Надеваю туфли. Встаю. Наталкиваюсь на мудрую, все понимающую улыбку.
- Ты все еще сердишься на меня?
- Нет.
- Боже, как я тебя любила тогда!
Выхожу в прихожую, ставлю на огонь чайник. Вернуться в комнату не могу она стоит на пороге.
- Как я тебя любила! А ты ничего не понимал. Ты был добрый, благородный, ласковый, но ничего не понимал. Ну, ну, что вы еще наплетете?
- А что я должен был понимать? Дай мне пройти. Отступает в сторону.
- Ты был очень наивным. - Идет за мной.
- Еще бы!
- Нет, правда. Ты был умный. Намного умнее меня. Но были вещи, которые ты просто не чувствовал, не понимал.
- Какие, например?
- Я так тебя любила...
- Чай будешь?
- Да... Но ты не понимал, что решается моя судьба. Ты же помнишь, какая я была? Надо было во что бы то ни стало выкарабкаться. А он был первым человеком, который захотел на мне жениться. И я поняла, что это моя судьба, мой шанс...
А говорить-то как научилась! Оратор! Можно подумать, что все эти годы ома только и готовилась в один прекрасный день явиться сюда и поразить меня своим красноречием. Но мне-то известна причина этого запоздалого всплеска чувств, этой пылкой искренности в голосе. Любопытно только, как она потом перейдет к делу, как перескочит через ею же вырытую канаву, не запачкав перчаток и бального платья? Очень уж красиво и издалека начала...
- А ты подумал, что было бы со мной, если бы мы с тобой расстались? Об этом ты никогда не задумывался?
