Сулейман Велиев - Усатый ага
- Ишь чего захотел!
- Он за дураков нас считает
- А что вы от него хотите? Он такой же богач, как и наш Шапоринский!
- Все они одного поля ягоды!
Элегантный господин не обижался ни на какие слова и сам старался говорить по-простецки.
- Вы напрасно не верите мне, друзья. Я представитель не царского, а народного революционного правительства....
- Какого же черта! - закричал в негодовании Мустафа. - Если ты революционер и власть, прикажи нашим хозяевам немедленно выполнить требования рабочих - и мы с радостью прекратим забастовку. Ну, говори: прикажешь или нет?.. Что, слабо? Ты думал одними обещаниями отделаться? Дудки!
Представитель Временного правительства сокрушенно покачал головой:
- С вами очень трудно говорить. Вас много, я один. Я вам - слово, а вы мне - сто. Ведь нельзя же так! Давайте говорить по-деловому. Лучше всего выделите от себя представителей для переговоров. Я думаю, среди вас найдутся грамотные люди?
- Есть у нас такие люди! - громко сказал Мустафа. - Вы можете с ними переговорить хоть сегодня.
Представитель Временного правительства обрадовался: наконец-то удалось уломать строптивых! С представителями он будет говорить не на митинге, их можно и тюрьмой пристращать...
- Очень хорошо, - сказал он. - Где же ваши представители?
Выдвинувшийся вперед Мустафа изобразил удивление:
- Ах, вы не знаете! Они арестованы еще во время прошлой забастовки и с тех пор находятся в Баиловской тюрьме. Прикажите освободить их и начинайте с ними переговоры. У нас других представителей нет.
- Правильно! - в один голос закричали рабочие. Представитель Временного правительства понял, что он одурачен и что если он пробудет здесь еще немного, то его могут и избить. Ничего более не сказав, он надел шляпу и пошел с трибуны в сторону дома Шапоринского. По дороге он думал: "Дела плохи. Напрасно я взялся... Эту серую массу, видать, большевики обработали. Казаков бы на них, в плети бы! Да где же их возьмешь, казаков-то! Эх, времена не те! Придется господам нефтепромышленникам пойти на уступки. А потом убрать этих... Усатого и других крикунов. Иного выхода нет". Обо всем этом он решил серьезно поговорить с Шапоринским и с другими владельцами нефтепромыслов.
7
Была полночь. Дул легкий ветер. События дня словно омрачили природу. Ночь была без звезд, непроницаемо темная и тревожная. Если бы на верхушках буровых не горели дрожащие красные фонари, то буровых вовсе не было бы видно. Вокруг - ни души. Не слышно людских голосов и никаких звуков, кроме шума буровых. Разлившуюся по земле густую темь слабо рассеивали тускло освещенные окна небольшого здания телефонной станции.
Из тьмы в зону света вышел одинокий человек и остановился у окна. Постоял с минуту, огляделся по сторонам - видимо, он чего-то опасался - и приблизился к самому окну. Оно было открыто, но забрано редкой решеткой. Человек попытался просунуть голову в решетку, но ему это не удалось. В комнате, в свете лампы, была видна телефонистка. Человек хотел привлечь ее внимание.
Девушка была занята своим делом. Она не смотрела в окно и не видела человека, подававшего ей знаки. Она была в синем ситцевом халате с белым воротничком. На ушах - наушники. Соединявший их ободок делил ее золотистые волосы на две части. Вспыхивающая лампочка как будто поджигает ее волосы. Руки проворно переключают номера телефонов.
Тихий стук в окно привлек внимание девушки. Она повернулась и, хотя не видела, кто стоит там, в темноте, догадалась, что это был Мустафа. Не вставая с места, Нина глазами сделала знак: дескать, заходи, у меня никого нет. Мустафа вошел, молча поздоровался и сел на привычное место - на тахту, под которой был подвал. Нина еще некоторое время продолжала работать, потом решительно повернулась к гостю, сняла с головы и отложила в сторону наушники.
- Сегодня мы виделись с Шапоринским, - возбужденно заговорил Мустафа. Сказали ему, что, пока не будут удовлетворены наши требования, мы не приступим к работе. Он обещал подумать. Есть надежда. Но, возможно, он хитрит и лишь хочет выиграть время. Самая малая неосторожность может нас погубить. Сегодня у замка...
Прерывистый телефонный звонок не дал ему договорить. Нина сняла трубку:
- Алло... Второй участок? Занят, - и снова повернулась к Мустафе.
Но говорить им больше не пришлось. Под окном послышались шаги, и тотчас заскрипели половицы в сенях. Мустафа встал и приблизился к одному из телефонных аппаратов, как если бы собирался позвонить куда-то. Шаги замедлились за дверью, и на пороге показался Абдулали.
Он окинул вопросительным взглядом Нину, затем с усмешкой повернулся к Мустафе и сказал:
- Какими судьбами, братец, в столь поздний час?
Абдулали приходился Мустафе двоюродным братом и всегда выставлял это напоказ. Но сейчас он произнес слово "братец" с особенным ударением: дескать, хоть ты мне и брат, но Нину я тебе не уступлю... Мустафа так и понял его. Ему не хотелось здесь встречаться с ним, особенно ночью. Он был уверен, что Абдулали не преминет использовать эту встречу для грязной сплетни. Но что делать? Повернувшись к Абдулали, Мустафа сказал сухо:
- Зашел вот поговорить по телефону.
Абдулали сделал вид, что поверил. Подойдя ближе к Мустафе, он заговорил слезливо:
- Братец, я в тот день, на митинге, очень нехорошо говорил. Ты уж прости меня и примири с людьми, с которыми я поспорил...
Мустафа слишком хорошо знал коварство двоюродного брата и нисколько не верил в искренность его раскаяния. Поэтому ответил грубо:
- Что случилось? Почему тебе нужно мириться? Ведь для тебя более важно мнение хозяина, чем мнение рабочих.
Абдулали не знал, что ответить. Он только сейчас понял, как неуместны были его слова. Разве можно обмануть Мустафу!
- Братец, если бы я знал, что ты станешь издеваться надо мной, то не стал бы говорить тебе. Но поверь - клянусь святыми! - я заодно со всеми.
В ответ Мустафа лишь иронически улыбнулся. А Нина попросту не замечала Абдулали. Потоптавшись еще некоторое время, он вышел.
Мустафа понял, что брат объявил ему войну. Подойдя к Нине и обняв ее за плечи, он сказал:
- Этот тип давно подозревает о нашей близости и ревнует. Теперь он пошел доносить на меня. Ну и черт с ним! Не забудь: завтра у замка! - и направился к двери.
На пороге обернулся, внимательно посмотрел на Нину, послал ей воздушный поцелуй и повторил:
- Так не забудь: завтра вечером у замка!
Нина вскочила, подбежала к нему, схватила его руку:
- Я приду, приду! А этот... он очень плохой человек! Будь осторожен, милый... Ну, иди, иди. До завтра
Мустафа вышел и растворился в темноте.
8
Неожиданно пошел дождь. Все сильнее, сильнее - и вот уже ливень. Ветер рвет его, хлещет водой по домам и нефтяным вышкам, обмывает руины старого замка.
Шум льющейся со стен крепости воды напоминал водопад. Дробный перестук дождевых капель по железной крыше маленького домика, приткнувшегося к крепости, напоминал ружейную перестрелку. Издали этот домик казался заброшенным. Ни в одном окне не мерцал свет, вокруг не видно ни зги. Но если бы кто-нибудь длительное время понаблюдал бы за этим домом, то заметил бы, что узкая дверь его изредка открывается и быстро захлопывается. А если приглядеться, то у двери можно различить какую-то фигуру. Как будто кто-то сторожит дом.
Вдруг человек сорвался с места и кинулся под ливень, навстречу бегущему, потом повернул назад, чуть приоткрыл дверь, сказал что-то и стал ждать того, кто бежал к дому по лужам. Двое, мокрые, вошли в дом.
Тут оказалось много людей. Они сидели за столом, пили чай, ели. Это были люди в рабочей одежде. Как будто они зашли сюда в обеденный перерыв. Вот поедят и снова пойдут на работу... А на самом деле тут шло заседание забастовочного комитета. Кружки с чаем, куски хлеба и сыра, две бутылки вина - это маскировка от чужого глаза. Таким чужим глазом оказалась вошедшая женщина. Она напоминала цыпленка, промокшего под дождем. С волос и платья ручейками стекала вода, лицо забрызгано грязью. Женщина шумно дышала, глаза ее горели возбуждением. Не поздоровавшись, она сказала:
- Бегите, товарищи! Немедленно! Сию минуту! Вас хотят арестовать. Сюда идут!
- Полиция? Откуда ты узнала?
- Шапоринский по телефону сообщил полицмейстеру. Не медлите, товарищи, иначе будет поздно! - И выскочила в дверь.
Некоторые из присутствующих не знали эту девушку. Гамид пояснил:
- Это Нина, телефонистка, дочь Павла. Ей можно верить. - И он дал команду: - Быстрей! Собрать все бумаги!
Через минуту домик опустел.
9
Ниже замка, там, где начинались промыслы, одиноко стоял каменный дом телефонной станции. К его двери вели пять ступеней из тяжелых плит. Внутри была одна просторная комната, где и был оборудован коммутатор. Тут неотлучно дежурила телефонистка. Сюда и пришел снова Мустафа. Ему некуда было больше идти. В хибарке, он знал, его ждала полиция. К кому-либо из друзей ночью идти тоже опасно - могли подкараулить и схватить на дороге. Он решил дождаться рассвета у Нины.
