Николай Гоголь - Том 9. Наброски, конспекты, планы

Примечание: во всех грамотах всегда ясно старались отметить рубеж земли Суздальской от Новгородской.

В низовых областях особенно была недействительна власть княжеская, там он не мог во всё вмешиваться и рядовать волости. Грамота 1309.

Запрещалось ему бить свиней в 60 верстах от Новгорода.

Должен был поставлять своего наместника за Волок.

Слать судей на Петров день (разъездных).

Не мог набавлять, ни учреждать пошлин.

За рубежом земли Новгородской его суды не могли судить и быть посылаемы, и от слобод и сел отступаться.

В Ладоге не мог держать тиуна. Упом<инается> в пер<вый> раз в грамоте, данн<ой> княз<ю> Мих<аилу> Яросл<авичу> Твер<скому> 1309 (А в Ладоге ти тиуна не держати).

Там же. Бегущих он в Тверскую область половников должен возвратить в Новгород и там судить.

Он мог брать за провоз через его землю по две векши от лодки, воза, от льна и хмельна короба,

Из Ладоги он брал дань: посылал для ловли осетров и варения меду.

Определить степень дани или даров в волости, получаемых князем.

Что собственно новгородская волость, всё ли государство или округ города Новгорода?

Отчего половник (холоп)?

Новгород обязывал прежде всего князя письменною грамотою на пергаменте с свинцовою печатью, с одной стороны которой был образ Знамения пресв<ятой> богородицы, с другой имя архиепископа новгородского. Она начиналась благословением владыки, поклоном посадника, потом тысяцкого, наконец больших и малых чинов (старейшин), затем весь Новгород клянется держать его княжение честно по пошлине, безобидно, и такого же требует от князя.

Около 1132 народ начал избирать посадников, когда изгнал Всеволода.

Доходы были не слишком <значительны> и все определены и установлены навсегда.

А коли, княже, поедешь в Новгород, тогда тебе дар имати по состоянием, а коли поедешь из Новгорода, дар тебе не надобе.

С купленных земель в земле Новгородской князь получал куны, но удалившись из Новгорода, тоже получал, но дарственных лишался.

Никогда великий князь не мог постановить им князя, если он не нравился. Так, не захотели они сына Святополка и удержали у себя Мстислава.

Купцам давались деньги, и они уже совершали на них, экипировали войска, в 1137 против Всеволода, разграбив дань его доброжелателей, с других взявши налог, они <новгородцы> деньги отдали купцам на заготовление вещей к войне.

Во время смут и народных волнений народ обыкновенно сбрасывал своих начальников с мосту и топил их в Волхове.

Всеволода обвинили за то, что:

1 не блюдет простого народа и любит только забавы, ястребов и собак.

2 хотел княжить в Переяславле.

3 ушел с места битвы на Ждановой горе прежде всех.

4 непостоянен в мыслях, держит сторону то князя черниговского, то пристает к врагам его.

Но всегда почти в Новгороде партии, приверженные князю — несколько домов больших аристократических, как кажется; их обыкновенно народ грабил во время бунта против князя.

Князя когда не желали и на место его просили другого, то прежнего заключали в епископском доме. См. Киевская летопись.

При Георгии Суздальском сделалось смятение за князей Ростислава и Мстислава, граждане разделились на две стороны: Торговая была за князя, Софийская против.

Владея отдаленными странами нынешней Архангельской губернии, новгородцы платили великому князю особенную дань, называвшуюся Печорскою.

Вначале новгородцы, псковитяне и ладожане составляли одну область (с какого времени?)

Купеческие суда его <Новгорода> ходили за море и привозили товары в Россию и в 1142 отразили флот шведского короля, выехавшего на разбой с шестидесятью ладьями и с епископом.

62. "…прибегавший то к папе (Гильдебранту)"*

<…> прибегавший то к папе (Гильдебранту), то к Генриху IV, приведший с собою поляков и короля польского Болеслава П.

<…> и Олег первый употребил половцев.

63. Период татарский. Из византийских историков*

Pachimeres, T. I. pag. 235, 236, говорит, что с татарами мало-помалу мешались цихи, готы, россиане и другие окрестные народы, наконец, принявшие от татар нравы, образ жизни, язык и одеяние; служили в татарских войсках.

64. "Семен Иоаннович купил чрезвычайно много сел…"*

Семен Иоаннович купил чрезвычайно много сел у своих бояр.

Великие князья, имея в руках все средства, скупали села и деревни у бояр своих. Примеров этому видно множество в духовных грамотах, где, отказывая села членам своего семейства, вычисляют, у кого они покупались.

«А в Переяславле купля моя село Самаровское, село Романовское, на Кержаче село Ортаковское в Юрьевской волости, село Семеновское Володимирской, что̀ есмь купил у Овци у Ивана, село на Костроме Олександровское, село в Дмитрове, что̀ есмь купил у Ивана Друцского, и Заберег, что̀ есмь купил у Семена Новосильского».

Князья записывали и дарили свои кони и стада.

«А из конь из своих из ездовых велел есмь дати своей княгине пятьдесят конь, а из стад из моих моей княгине стадо Коломенское, другое стадо Детино Ивашково». См. Гр<амоту> Сем<ена> Ив<ановича>.

Простота времен царственно-патриархальных. Князь владел селами, волостями, конями, стадами, кубками, золотыми чашами и всё отказывал и передавал в духовной своим наследникам с бережливостью времен старых, упоминая подробно обо всем.

65. "О имениях и доходах…"*

О имениях и о доходах. Бояре, ведавшие княжеские волости, платили половину доходов. Смотри грамоту духовную Семена Ивановича:

«А хто моих бояр иметь служити у моей княгини, а волости имуть вѣдати, дают княгине моей прибытка половину».

Грамоты духовные писали князья в присутствии духовенства; нескольких архиепископов, епископов. При грам<оте> Семена Ивановича присутствовали: владыка володимерский Олексей, владыка переяславский Офонасий, владыка коломенский Афанасий, архимандрит Петр, архимандрит Филимон, отец душевный поп Евсевий.

66. Летописи

И те летописи писались на пергаменте и на хлопчатой или льняной бумаге в обыкновенный лист, на каком и теперь пишут, а иные и больше обыкновенног<о>. И письмо на тех летописях разное, на одних, которые принадлежали большим боярам, али архиереям, али может и царям самим, писано красно и слова словно выпечатаны. А которые были каких-нибудь незнатного рода людей, купцов, чернецов, те писались не больно хорошо и зело несвязно, хоть глаза выпяливай, не разберешь, <с> картинками и малеваниями такими, как бы примерно теперь видеть можно на Бове-королевиче али на Петре Златых ключах. По краям были те летописи исписаны. Наши русские первые начали обрабатывать язык. Из всех славянских народов они одни только писали временники на своем языке, и <при> великом князе Владимире разумные греческие мужи уже начинали переводить с греческого многие книги и по букварю греческому составили и россий<скую> азбуку, а как язык греческий язык богатый, то тогда и наш православный русский, а ныне церковный принял много букв таких, которых и не нужно было совсем. И оттого другие народы не обрабатывали своих языков, что как приняли латинскую веру, то и богослужение начали отправлять по-латыни, а так <как> никто не знал на этом языке, то и не пони<мал>, что бормотал поп их, а оттого, несмотря на то, что приняли веру христианску<ю>, долго еще были басурманами.

Переписчики и писцы составляли как бы особый цех в народе. А как те переписчики были монахи, иные вовсе неучены, а только что умели маракать, то и большие несообразности выходили. Трудились из эпитемии и для отпущения грехов, под строгим надзором своих начальников. Переписка была не в одних монастырях, она была, что ремесло поденщика. Как у турков, не разобравши, приписывали свое. Нигде столько не занимались переписываньем, как в России. Там многие ничего не делаю<т другого> в течение целого дня и тем только снискивают пропитание. Печатного тогда не было, не то что <теперь?>

А тот монах был правдив, писал то только, что <было>, не мудрствовал лукаво и не смотрел ни на кого. И начали последователи его раскрашивать.

После Нестора — продолжатели. Название остается всё то же: временник, Несторова летопись.