Александр Пушкин - Ранние стихотворения, незавершенное, отрывки, наброски
* * *
Угрюмых тройка есть певцов —Шихматов, Шаховской, Шишков,Уму есть тройка супостатов —Шишков наш, Шаховской, Шихматов,Но кто глупей из тройки злой?Шишков, Шихматов, Шаховской!
1816
* * *
Боже! царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли.
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли.
Там – громкой славою,Сильной державоюМир он покрыл.Здесь безмятежноюСенью надежною,Благостью нежноюНас осенил.Брани в ужасный часМощно хранила насВерная длань —Глас умиления,Благодарения,Сердца стремления —Вот наша дань.
* * *
«Больны вы, дядюшка? Нет мочи,Как беспокоюсь я! три ночи,Поверьте, глаз я не смыкал».«Да, слышал, слышал: в банк играл».
* * *
Вот Виля – он любовью дышит,Он песни пишет зло,Как Геркулес[99], сатиры пишет,Влюблен, как Буало.[99]
ДЕЛИЯ
Ты ль передо мною,Делия[100] моя!Разлучен с тобою —Сколько плакал я!Ты ль передо мною,Или сон мечтоюОбольстил меня?
Ты узнала ль друга?Он не то, что был;Но тебя, подруга!Все ж не позабыл —И твердит унылый:«Я любим ли милой,Как, бывало, был?»
Что теперь сравнитсяС долею моей!Вот слеза катитсяПо щеке твоей —Делия стыдится?..Что теперь сравнитсяС долею моей!
ДЯДЕ, НАЗВАВШЕМУ СОЧИНИТЕЛЯ БРАТОМ
Я не совсем еще рассудок потерялОт рифм бахических, шатаясь на Пегасе,Я не забыл себя, хоть рад, хотя не рад.Нет, нет – вы мне совсем не брат;Вы дядя мне и на Парнасе.
ЖЕЛАНИЕ
Я слезы лью; мне слезы утешенье;И я молчу; не слышен ропот мой,Моя душа, объятая тоской,В ней горькое находит наслажденье.О жизни сон! Лети, не жаль тебя,Исчезни в тьме, пустое привиденье;Мне дорого любви моей мученье,Пускай умру, но пусть умру любя!
ЗАВЕЩАНИЕ КЮХЕЛЬБЕКЕРА
Друзья, простите! ЗавещаюВам все, чем рад и чем богат;Обиды, песни – все прощаю,А мне пускай долги простят.
ЗАЗДРАВНЫЙ КУБОК
Кубок янтарныйПолон давно,Пеной угарнойБлещет вино.Света дорожеСердцу оно;Но за кого жеВыпью вино?
Здравие славыВыпью ли я?Бранной забавыМы не друзья!Это весельеНе веселит,Дружбы похмельеГрома бежит.
Жители неба,Феба жрецы!Здравие ФебаПейте, певцы!Резвой каменыЛаски – беда;Ток ИппокреныПросто вода.
Пейте за радостьЮной любви —Скроется младость,Дети мои…Кубок янтарныйПолон давно.Я – благодарный —Пью за вино.
* * *
Заутра с свечкой грошевоюЯвлюсь пред образом святым:Мой друг! остался я живым,Но был уж смерти под косою:Сазонов[101] был моим слугою,А Пешель[102] – лекарем моим.
ИЗ ПИСЬМА К В. Л. ПУШКИНУ
Христос воскрес, питомец Феба!Дай бог, чтоб милостию небаРассудок на Руси воскрес;Он что-то, кажется, исчез.Дай бог, чтобы во всей вселеннойВоскресли мир и тишина,Чтоб в Академии почтеннойВоскресли члены ото сна;Чтоб в наши грешны временаВоскресла предков добродетель;Чтобы Шихматовым на злоВоскреснул новый Буало[103] —Расколов, глупости свидетель;А с ним побольше серебраИ золота et caetera.
Но да не будет воскресеньяУсопшей прозы и стихов.Да не воскреснут от забвеньяПокойный господин Бобров,Хвалы газетчика достойный,И Николев[104], поэт покойный,И беспокойный граф Хвостов,И все, которые на светеПисали слишком мудрено,То есть, и хладно и темно,Что очень стыдно и грешно!
ИЗ ПИСЬМА К кн. П. А. ВЯЗЕМСКОМУ
Блажен, кто в шуме городскомМечтает об уединенье,Кто видит только в отдаленьеПустыню, садик, сельский дом,Холмы с безмолвными лесами,Долину с резвым ручейкомИ даже… стадо с пастухом!Блажен, кто с добрыми друзьямиСидит до ночи за столомИ над славенскими глупцами[105]Смеется русскими стихами;Блажен, кто шумную МосквуДля хижинки не покидает…И не во сне, а на явуСвою любовницу ласкает!..
ИСТИНА
Издавна мудрые искалиЗабытых истины следовИ долго, долго толковалиДавнишни толки стариков.Твердили: «Истина святаяВ колодез убралась тайком»,И, дружно воду выпивая,Кричали: «Здесь ее найдем!»
Но кто-то, смертных благодетель(И чуть ли не старик Силен),Их важной глупости свидетель,Водой и криком утомлен,Оставил невидимку нашу,Подумал первый о винеИ, осушив до капли чашу,Увидел истину на дне.
К ДЕЛИИ
О Делия драгая!Спеши, моя краса;Звезда любви златаяВзошла на небеса;Безмолвно месяц покатился;Спеши, твой Аргус удалился,И сон сомкнул его глаза.
Под сенью потаеннойДубравной тишины,Где ток уединенныйСребристыя волныЖурчит с унылой Филомелой,Готов приют любви веселыйИ блеском освещен луны.
Накинут тени ночиПокровы нам свои,И дремлют сени рощи,И быстро миг любвиЛетит, – я весь горю желаньем,Спеши, о Делия! свиданьем,Спеши в объятия мои.
Кж. В. М. ВОЛКОНСКОЙ
On peut tres bien, mademoiselle,Vous prendre pour une maquerelle,Ou pour une vieille guenon,Mais pour une grace, – oh, mon Dieu, non.[106]
К ЖУКОВСКОМУ
Благослови, поэт!… В тиши парнасской сениЯ с трепетом склонил пред музами колени:Опасною тропой с надеждой полетел,Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел.Страшусь, неопытный, бесславного паденья,Но пылкого смирить не в силах я влеченья,Не грозный приговор на гибель внемлю я:Сокрытого в веках священный судия,[107]Страж верный прошлых лет, наперсник муз любимыйИбледной зависти предмет неколебимыйПриветливым меня вниманьем ободрил[108];И Дмитрев слабый дар с улыбкой похвалил;И славный старец наш, царей певец иззбранный[109],Крылатым гением и грацией венчанный,В слезах обнял меня дрожащею рукойИ счастье мне предрек, незнаемое мной.И ты, природою на песни обреченный!Не ты ль мне руку дал в завет любви священный?[110]Могу ль забыть я час, когда перед тобойБезмолвный я стоял, и молнийной струейДуша к возвышенной душе твоей летелаИ, тайно съединясь, в восторгах пламенела, —Нет, нет! решился я – без страха в трудный путь,Отважной верою исполнилася грудь.Творцы бессмертные, питомцы вдохновенья!..Вы цель мне кажете в туманах отдаленья,Лечу к безвестному отважною мечтой,И, мнится, гений ваш промчался надо мной!Но что? Под грозною парнасскою скалоюКакое зрелище открылось предо мною?В ужасной темноте пещерной глубиныВражды и Зависти угрюмые сыны,Возвышенных творцов зоилы записныеСидят – Бессмыслицы дружины боевые.[111]Далеко диких лир несется резкой вой,Варяжские стихи визжит варягов строй.Смех общий им ответ; над мрачными толпамиВо мгле два призрака склонилися главами.[112]Один на груды сел и прозы и стихов —Тяжелые плоды полунощных трудов,Усопших од, поэм забвенные могилы!С улыбкой внемлет вой стопосложитель хилый:Пред ним растерзанный стенает Тилемах;Железное перо скрыпит в его перстахИ тянет за собой гекзаметры сухие,Спондеи жесткие и дактилы тугие.Ретивой музою прославленный певец,Гордись – ты Мевия надутый образец!Но кто другой, в дыму безумного куренья,Стоит среди толпы друзей непросвещенья?Торжественной хвалы к нему несется шум:А он – он рифмою попрал и вкус и ум;Ты ль это, слабое дитя чужих уроков,Завистливый гордец, холодный Сумароков,Без силы, без огня, с посредственным умом,Предрассуждениям обязанный венцомИ с Пинда сброшенный, и проклятый Расином?Ему ли, карлику, тягаться с исполином?Ему ль оспоривать тот лавровый венец,В котором возблистал бессмертный наш певец,Веселье россиян, полунощное диво?..[113]Нет! в тихой Лете он потонет молчаливо,Уж на челе его забвения печать,Предбудущим векам что мог он передать?Страшилась грация цинической свирели,И персты грубые на лире костенели.Пусть будет Мевием в речах превознесен[114] —Явится Депрео, исчезнет Шапелен.[115]И что ж? всегда смешным останется смешное;Невежду пестует невежество слепое.Оно сокрыло их во мрачный свой приют;Там прозу и стихи отважно все куют,Там все враги наук, все глухи – лишь не немы,Те слогом Никога печатают поэмы[116],Одни славянских од громады громоздят,Другие в бешеных трагедиях хрипят,Тот, верный своему мятежному союзу,На сцену возведя зевающую музу[117],Бессмертных гениев сорвать с Парнаса мнит.Рука содрогнулась, удар его скользит,Вотще бросается с завистливым кинжалом,Куплетом ранен он, низвержен в прах журналом, —При свистах критики к собратьям он бежит…И маковый венец[118] Феспису[119] ими свит.Все, руку положив на том «Телемахиды»,Клянутся отомстить сотрудников обиды,Волнуясь восстают неистовой толпой.Беда, кто в свет рожден с чувствительной душой!Кто тайно мог пленить красавиц нежной лирой,Кто смело просвистал шутливою сатирой,Кто выражается правдивым языком,И русской Глупости не хочет бить челом!..Он враг отечества, он сеятель разврата!И речи сыплются дождем на супостата.И вы восстаньте же, парнасские жрецы,Природой и трудом воспитанны певцыВ счастливой ереси и Вкуса и Ученья,Разите дерзостных друзей Непросвещенья.Отмститель гения, друг истины, поэт!Лиющая с небес и жизнь и вечный свет,Стрелою гибели десница АполлонаСражает наконец ужасного Пифона.Смотрите: поражен враждебными стрелами,С потухшим факелом, с недвижными крыламиК вам Озерова дух взывает: други! месть!..[120]Вам оскорбленный вкус, вам знанья дали весть —Летите на врагов: и Феб и музы с вами!Разите варваров кровавыми стихами;Невежество, смирясь, потупит хладный взор,Спесивых риторов безграмотный собор…Но вижу: возвещать нам истины опасно,Уж Мевий на меня нахмурился ужасно,И смертный приговор талантам возгремел.Гонения терпеть ужель и мой удел?Что нужды? смело вдаль , дорогою прямою,Ученью руку дав, поддержанный тобою,Их злобы не страшусь; мне твердый Карамзин,Мне ты пример. Что крик безумных сих дружин?Пускай беседуют отверженные Феба;Им прозы, ни стихов не послан дар от неба.Их слава – им же стыд; творенья – смех уму;И в тьме возникшие низвергнутся во тьму.
К МАШЕ
