Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин
– На промысле аль в набеге, – предположил Лука. – Олюторы любят повоевать.
– Привяжите пока к дереву, – приказал Отлас. – И – устраивайтесь. В острог никому не входить. Лука, уведи своих оттуда. – Повернувшись к Григорию, сказал: – пойдём братко, поглядим, что там у них.
– Тебе не след, атаман, – пытался удержать его Лука.
– Давай лучше я пойду, Володей, – предложил Потап. – Ты медовухи мне ковш брызни – никакая зараза не прилипнет.
– К медовухе-то она и льнёт, – усмехнулся Отлас и, кивнув Григорию, стал подниматься в гору.
– Тогда и я с вами, – сказала Марьяна, и лишь теперь до Отласа дошло, что в случае беды он может оставить её вдовой.
– Я пойду, – решил Мин. – Я старой.
– Ладно.
Марьяна с Григорием всё-таки увязались за ними.
Острог произвёл на них ужасающее впечатление. Марьяна, выйдя из юрты, позеленела. Её вырвало. Да и на Отласе лица не было.
Страшнее всего было видеть людей, которые, зная о кончине своей, выползали на волю и ложились рядом с трупами. Ложились так, чтоб их не приходилось потом укладывать. Один не рассчитал свои силы и, упав на колени, головою уткнулся в бок умершего, а руки его лежали на животе уже застывшего трупа; этот, ещё живой, словно оплакивал усопшего, хотя Отлас слыхал, что олюторы никогда не плачут, не бранятся, не смеются. Всё – рождение, смерть, победу и поражение, удачу и неудачу приемлют равнодушно. Но этот всё-таки плакал.
Григорий и Мин побывали во всех юртах. В каждой оставалось еще немало живых. И их нужно было спасать. Как? Казаки не знали.
Отлас, придя в себя, велел увести из острога Марьяну. Брату сказал:
Всё огню предать, чтоб не было этой заразы. Живых вывезти...
– Куда?
– Вон хоть к той горе. Чтоб за ветром были. И – костры жечь.
Вернувшись в отряд, уже раскинувший походные юрты, Отлас долго раздумывал, как быть с этими несчастными. Чтобы люди выжили, которые ещё могли выжить, нужно сжечь не только юрты и всё, что в них, но даже одежду. А где взять другую? Отдать свою? В чём же самим идти? Путь предстоит долгий.
– Э, ладно. – Пригласив с собой Луку, Потапа и Ваську, он отправился к юкагирам. Те запрягали оленей.
– Вот какие догадливые! – будто и не понимая, куда они собрались, похвалил Отлас. – Щас покойников вывозить будем. Всем ехать туда нет надобности. Хватит и десяти упряжек. Ну, кто смелый? Ты, что ли? – спросил он Ому. – Или струсил?
– Ома не трус. Ома никого не боится.
– Вот храбрец-то, – усмехнулся Отлас и сел на его нарту. – Поехали! Значит, десять упряжек. Остальных – сказал он Луке, – придвинь к нашим юртам. Юкагиры и русские – братья. Нехорошо, когда братья далеко друг от друга.
Лука понял: велено следить, чтобы не сбежали. И юрты юкагиров тотчас переместили.
Отлас и с ним девятнадцать юкагиров отправились в острог. В каждой юрте отыскивали живых и вывозили их в заветрие. Там уже пылали костры.
Отлас помогал юкагирам и всюду таскал за собой Ому. Тот вёл себя мужественно, с издёвкой косился на атамана: «Что, испытываешь? А я не боюсь».
Уж погрузили на нарты последних живых олюторов, когда раздался тревожный свист караульного.
Из лесу, который темнел перед острожком, с гиканьем вылетели вернувшиеся домой воины, тотчас окружили острог. Засвистели стрелы.
Отлас, толкнув наземь Ому, схватился за пистоль.
– Куда вы? Куда? – замахал руками Григорий, бесстрашно кинувшись навстречу хозяевам. – Тут смерть... Не ходите!
Гортанно крикнул кто-то. Луки опустились. Но последняя стрела всё же задела юкагира.
– Вот и делай людям добро, – ворчал Отлас, вытаскивая из предплечья юкагира стрелу. Засела неглубоко, но рана была болезненной. Однако на каменном лице раненого ни тени страдания.
Олюторы уж окружили их, и Григорий что-то говорил тойону, малорослому, с редкой бородкой человеку, указывая на Отласа. Тойон ждал, когда Отлас заговорит, но тот невозмутимо перевязывал Ому.
«Пущай думает, что мы не из робких», – Отлас тянул время, а сам косил глазом, подсчитывая, сколько уже у олюторов воинов.
Но из острога было видно всего лишь с десяток нарт, прочие стояли в глубине леса. Отлас понимал, что даже и после поражения, которое потерпели олюторы, их значительно больше, чем казаков...
– Вот и всё, – Отлас тряхнул кудрями и, будто только что заметил тойона, с деланным удивлением спросил: – А это что такое?
– Тойон ихний.
– Князь, значит? Что ж, честь тебе, князь, – Отлас поклонился, отстегнул нож. – Вот дар тебе малый.
– О беде, постигшей олюторов, – ни слова. Даже их, славившихся невозмутимостью, удивили бесстрашие и невозмутимость Отласа.
– Прости, что хозяйничаем тут, – дружелюбно улыбнулся Отлас. – Брат брату помогать должен.
Тойон сдержанно кивнул, протянул лук свой – дар ответный.
–
