На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
— Руки чужие на тебе! — признался Вадим со злостью.
Она округлила глаза и улыбнулась.
— Ну, куда мне до твоего засоса на шее!
— Дался тебе этот засос, — буркнул стилист, обходя машину.
Инну слегка вело в сторону, и Вадим боялся, что она тут же и приляжет. Но, увидев приближающегося мужа, она со смехом отпрыгнула в сторону. Ветер рванул полы ее плаща. Она тут же запахнулась и повернулась к Неве спиной. За ней в небо рвался шпиль Петропавловской крепости, и была Инна необыкновенно хороша. С каких пор Питер у Романова стал ассоциироваться с ней?
— Ты же брезгун! — крикнула она, а в голосе была обида. Или Вадиму это только послышалось? — Ты даже не спишь с замужними, а они-то уж почище проституток будут!
— Перестань! — тихо произнес стилист
—Да уж, действительно. Мы друг другу никто! Я думала съехать через пару дней, но представляешь, без паспорта я никто и зовут меня никак. Никто не хочет сдать даже комнату! Закон подлости! А паспорт из-за того, что мы регистрировались не по месту прописки, будет готов только через месяц после подачи заявления, а я его отвезла лишь два дня назад. Паспорт получу лишь седьмого сентября! После сегодняшнего боюсь идти домой. В смысле, к вам домой. А вдруг там мой Борис и твой Славка в одном лице? Я умру от разрыва сердца!
— Я уже объяснял…
— Это не имеет значения! — вдруг закричала Инна. — Он может быть хоть самым золотым для тебя! Но для меня… У меня не было ножа, когда я незаметно подошла к тебе, но ты ударил!
— Инн…
— Я не в упрек! И одноклассник Али не был насильником! И вся эта жуткая история с вами произошла почти двенадцать лет назад! Но тебе не легче от этого! И Але тоже! А у меня два месяца лишь прошло! Мне кошмары снятся! И меня бесит это! А еще меня бесит, что ты стал крайним в этой истории! Знаешь, о чем я подумала сегодня утром? Лучше бы мой Борис был бандитом с большой дороги!
Вадим смотрел на нее. Ветер играл с ее волосами, как и тогда на Фонтанке. И смотрела она так же, как и тогда: скорбно и жалостливо. И глаза. В этих прозрачных льдинках плескалась такая боль, что душа сворачивалась узлом. И Вадим понимал, что его решение рассказать «попозже» лишь оговорка. Он и представить себе не мог, как сознается Славке. Но и молчать как???
— Тогда тебе бы не было так больно, — словно подслушав его закончила Инна и пошла по Кронверкской набережной, кутаясь в плащ. Вадим смотрел ей вслед.
Вся эта ситуация, в которой они втроем оказались, казалась абсурдной. Мелодрама, мыльная опера! Нарочно не придумаешь! И Инна… Глядя на нее Вадим мог предположить, как прошел у нее сегодняшний вечер. Оставив Вадима, она прошлась по магазинам. Купила эту одежду наперекор собственной неуверенности.
Такая красивая! Такая стройная! Такая гибкая! И такая настоящая! Она танцевала то с Максом, то с Артуром, а Вадим сидел и сгорал от ревности! Да, черт возьми! Да! Он ревнует! Подойти и сознаться во всём? А в чём? Он ревнует, потому как собственник: это мое, руки прочь! Вот и всё. Но если это так, почему же так тошно на душе?
Стилист стоял и смотрел ей вслед. Посмотрел на часы, потом бросил взгляд в спину жене и всё решил. Догнал, схватил за руку и потащил к машине. Он ждал сопротивления, криков, может даже слёз. Нет. Она послушно пошла за ним. У моста уже стояло несколько машин. Вадим влез на бордюр и развернулся. Кто-то недовольно посигналил. Плевать…. Он молча гнал по Кронверкской набережной, потом по проспекту Добролюбова. Они подлетели к Тучковому мосту как раз в момент сведения створок.
— Не успеем, — флегматично произнесла Инна. — Нереально проскочить через Ваську за пятнадцать минут.
— Не попробуешь, не узнаешь, — в тон ей ответил Романов.
Он вдавил педаль газа в пол и рванул по мосту. Инна вздохнула и отвернулась к окну. Но, пролетев мост, «Опель» повернул не налево, а направо, на набережную Макарова. Девушка оглянулась на мужа. А тот летел по пустынной набережной, а потом свернул на Уральскую.
— Куда мы? — просила она тихо.
Он не ответил. Вел машину, а пальцы, казалось, свело на руле. Девушка приоткрыла окно, и когда в лицо пахнуло морской свежестью, она поняла, куда вез ее Вадим. Опустила стекло и выглянула наружу.
— Финка! — прокричала радостно, увидев распахнувшийся перед глазами простор морской глади. — Финский! Ворота в Русь!
Инна засмеялась. А ветер расчесывал ей гриву. Вадим, не выпуская руль, дотянулся и втащил жену в кабину. Она вдруг захохотала, а смех был горьким. Отравляюще горьким. Вадим посмотрел на нее, но девушка отвернулась и сделала вид, что рассматривает пейзаж за окном.
На Вадима смотреть было больно. Она пила и пыталась запить утренние воспоминания: его замученный вид, дикую боль в глазах, затравленность. За что ему всё это? За какие грехи? Прямо у нее на глазах Вадим тонул в болоте лжи.
Из-за нее.
Из-за нее!
От этих мыслей на душе было гадко и тоскливо…
Как только Вадим припарковался, Инна выскочила из машины и побежала к воде. Он смотрел ей вслед. А она бежала по берегу в развевающемся плаще, с летящими за спиной волосами, а он видел отчаяние в этом беге. За ней он не пошел. Прислонился к горячему капоту машины и стал наблюдать за светлеющим на востоке небом. Славка сегодня походил на человека. На прежнего Славку. Подумав о друге, Вадим тяжело вздохнул.
«Я поговорю с ним. Я всё ему объясню. Он поймет»,— думал он, глядя на Инну.
Та уже сидела на берегу и кидала камни в набегавшие волны. Романов видел только ее спину. Он вспомнил, что в машине есть плед. Вытащил и, подойдя к девушке, накрыл ее. Она оглянулась. Глаза были измученными. Сдернула плед с плеч и протянула его мужу.
— У меня такой внутренний подогрев работает! — усмехнулась она.
Но стилист был настойчив. Он присел рядом и замотал ее в плед.
— И между тем на сердце у тебя сейчас Арктика, — тихо сказал
