Вся синева неба - Мелисса да Коста
Она слабо улыбается ему.
— Я счастлив, что ты хочешь растить его здесь, — добавляет Жозеф.
Она тихонько встает и подходит к нему, сидящему на другом конце стола. Она ничего не говорит. Только кладет голову отцу на плечо, как делала, когда была девочкой, и ее обнимают его крепкие руки, окутывает мускусный запах его рубашек.
Рождественские гирлянды мигают на улочках Сен-Сюльяка. Жоанна и Леон вышли за покупками на неделю. Жозеф очень слаб. Он даже забросил свой огород и курятник, который построил в конце ноября. Три купленных им курицы оказались настоящими лентяйками. Они снесли едва ли десяток яиц с тех пор, как их завели. Жозеф раздражается. Жоанна уверяет его, что это из-за холода.
Жоанна и Леон спешат по улочкам, продуваемым ледяным ветром.
— Зайдем в аптеку? — спрашивает Жоанна, когда они видят мигающий перед ними зеленый крест.
Леон странно смотрит на нее, в уголках рта подрагивает улыбка.
— Ты…
— Вот, возьми мою сумку. Я на минуту.
— Жоанна, постой!
Он удерживает ее за руку, и она даже не противится. Он видит, что она тоже силится скрыть улыбку.
— Скажи мне, что это правда! — возбужденно шепчет он.
Она закрывает ему рот рукой.
— Я ничего не знаю. Я просто хочу сделать тест.
— Но…
— Все увидим после теста.
— Постой, Жоанна, постой.
Он держит ее руки в своих. Сумки с покупками лежат на земле. Он шепчет совсем тихо, срывающимся голосом:
— У тебя не было месячных… в последнее время?
Она озирается, чтобы убедиться, что они одни в переулке.
— Нет.
— Нет?
— Они должны были прийти три недели назад.
Сдержав крик, Леон молча аплодирует. Она бросает на него мрачный взгляд.
— Нет, перестань! Я запрещаю тебе радоваться сейчас! Сначала купим тест.
Он послушно кивает, но продолжает улыбаться.
— Поторопись, — говорит он, подталкивая ее вперед.
Вернувшись в каменный домишко, они даже не дают себе труда занести покупки в кухню. Хором кричат «Мы дома!» Жозефу, который читает в гостиной, и бегут в ванную. Леон буквально вталкивает Жоанну внутрь.
— Скорей!
Она притворно обижается, но видит, что он сучит ногами от нетерпения.
— Ты бы лучше успокоился. Если нет, разочарование будет велико…
Но он не слушает. Закрывает дверь ванной и шепчет:
— Я жду тебя здесь.
Открыв дверь несколько минут спустя, она не успевает сделать и шага в коридор, Леон уже перед ней, всего в паре сантиметров от ее лица.
— Ну?
Он не может ничего различить на невозмутимом лице Жоанны. Ничего, кроме легкого волнения. И, кажется, подрагивают уголки губ… Она заплачет? Он хмурит брови.
— Жо?
Но губы вздрагивают снова, и он понимает, что это улыбка.
— Да? — шепчет он, прислушиваясь к ее дыханию.
Она кивает и улыбается на этот раз открыто, приложив палец к губам, чтобы он молчал. Жозеф в гостиной, в нескольких шагах от них. Они не могут ему сообщить, пока еще нет. Слишком рано. Леон целует ее, едва не подпрыгивая на месте в коридоре. Приподнимает ее, ставит на пол, снова целует. Они смеются, зажимая рты ладонями, чтобы не шуметь.
—Долго они этот секрет не хранят…
Рождественские праздники позади, но старая ель еще здесь, и мигают гирлянды. Жоанна скорчилась на диване с грелкой на животе. С утра ее тошнит. Стоит ей проглотить хоть что-нибудь, как она бежит в туалет. Жозеф догадался, что происходит.
— Есть? — спросил он, принеся ей стакан воды несколько часов назад.
И ей пришлось признаться.
— Я не должна была сообщать тебе сейчас… Еще слишком рано.
Она хочет сказать, что есть еще риск его потерять.
Леон только что вернулся с работы и нашел ее на диване, белую как смерть.
— Все нормально? — шепотом спросил он у Жозефа, пока Жоанна молча созерцала пламя в камине.
Жозеф, улыбаясь, кивнул.
— Да. Все нормально.
Теперь они вдвоем пытаются ужинать, в то время как Жоанна так и осталась, скорчившись, на диване. У Леона встревоженный вид.
— Ты уверена, что не хочешь немного пюре? — спрашивает он, обращаясь к спине Жоанны.
— Уверена.
Она кладет грелку на подлокотник дивана и встает.
— Куда ты? — беспокоится Леон.
— Как можно дальше от этого запаха.
— Запаха? Какого запаха?
Жозеф улыбается неведению Леона.
— Она какое-то время будет чувствительна к запахам, — говорит он. — Некоторые будут внушать ей настоящее отвращение.
— Как это пюре, — добавляет Жоанна с гримасой. Жозеф сочувственно улыбается.
— Иди ложись. Мы принесем тебе чего ты захочешь, хорошо? Чего бы тебе хотелось?
Она задумывается на несколько секунд.
— Инжирного компота.
Оба поспешно кивают.
— Отлично. Будет тебе компот через полчаса.
Она идет в спальню, они смотрят ей вслед. Леон умирает от беспокойства.
— Это надолго?
— Возможно. Так часто бывает в первые три месяца.
— О!
Жоанна входит в свою комнату и больше не слышит, о чем они говорят.
Это продолжалось полных два месяца. Поначалу она отказывалась идти к врачу и заставляла себя продолжать работать в школе, пока Жозеф не стукнул кулаком по столу.
— Теперь тебе надо отдыхать! Ты ничего не ешь! В конце концов упадешь в обморок.
Леон горячо поблагодарил Жозефа за инициативу.
— Меня она никогда не слушает…
Но это затянулось надолго. Она постоянно чувствовала себя усталой, а когда ей становилось лучше и она начинала есть, ее опять тошнило. Целыми днями она считала часы. От чтения кружилась голова. От готовки мутило. К счастью, была музыка. Жозеф ставил Майлза Дэвиса, Бетховена, иногда Моцарта.
— Это очень полезно для развития ребенка, — говорил он.
Однажды вечером она застала Леона и
