Три Анны - Ирина Анатольевна Богданова
– Ладно, чего уж там… Русские своих на войне не бросают, – глухо пророкотал он, удивляясь своему смущению, и добавил: – Вы меня здесь ждите, в коляске. А то, неровён час, ноги пораните. С вашей подругой я сам управлюсь.
Девушка упрямо возразила:
– Нет, я с вами.
Не доверяет, значит. Неизвестно почему взъярившись, Лёха расправил плечи и слегка прикрикнул на незнакомку, как на сосунка-новобранца:
– Сказано ждать – значит, ждите.
Его строгость подействовала в нужном направлении: из глаз туристки исчезла тревога, а уголок рта несмело дёрнулся, изображая улыбку:
– Подругу зовут Нонна Максимовна.
– Ясно!
Крякнув, Лёха размашисто зашагал к спуску со скалы и минут через десять вернулся, таща через плечо тяжёлую ношу, норовящую вырваться из его крепких рук.
– Сама пойду! Безобразие! Немедленно поставьте меня землю! Отпустите, молодой человек! Куда вы меня несёте? Я артистка! – на все лады заливалась Нонна Максимовна, молотя руками в воздухе.
– Видали мы таких артисток, – огрызнулся Лёха, едва удерживая извивающуюся путешественницу. – Получайте вашу подругу в целости и сохранности.
Пока его не было, русалка успела устроиться на заднем сиденье, заранее оставив место в коляске для своей подруги.
«Это правильно, – рассудил Калинин, – старую тётку надо в люльку устроить. Ишь, она какая норовистая».
Обломки плоскодонки, а также то, как мужественно держались обе женщины, пережившие этакий страх, произвели на Лёху сильное впечатление. У них, бывало, мужики, попав в каменные жернова речных порогов, рыдали как дети. Хотя, рыдай не рыдай, а редко кто оттуда живым возвращался. Повезло бабам, что на них спасательные жилеты были, а иначе пиши пропало: нашли бы их через пару недель в тихой заводи километра за три отсюда, а потом домой в гробах отправили.
Подбирать с земли растрёпанные жилеты Лёха не стал, хоть и слыл парнем хозяйственным. Тут уже не до жилетов – пристроить бы утопленниц где-нибудь.
Поскребя в размышлении подбородок, он вдруг вспомнил про старушку-краеведшу из Олунца.
Точно! Она женщина активная, грамотная, наверняка сообразит, как помочь. Да и Олунец куда лучше, чем его Дроновка, всё ж таки город. А у краеведши и комнаты для приезжих есть. Она сама рассказывала, когда в Дроновку приезжала материал собирать. Приглашала в гости.
Заметив устремлённые на него глаза, Лёха завёл мотоцикл, сбросил газ и сказал:
– Я отвезу вас в Олунецкий музей к Вилене Гуговне, она наверняка вам поможет.
* * *
В последний раз Аня ездила на мотоцикле лет шесть назад, когда змеевский сосед, Миша Краснопольский, возил её в райцентр. Миша косил под заправского байкера, поэтому сиденье его «Явы» было особенным образом выгнуто в форме кресла и не давало опрокинуться навзничь.
Желающим покататься Миша выдавал огромные шлемы, похожие на скафандр водолаза. Непостижимым образом громоздкие шлемы создавали иллюзию защиты от внешней среды. В них было не страшно не то что ездить на мотоцикле, но даже прыгнуть ласточкой с самой высокой скалы в Змеевке под названием «Стакан».
На здешних ухабах Аня сидела, вцепившись в ручку на сиденье и напряжённо думая о том, что гораздо удобнее обнять водителя за талию и спрятать лицо от ветра и пыли за его широкой спиной.
Видавший виды мотоцикл квохтал и тужился, как железная курица, собирающаяся снести механическое яйцо, и Аня каждую минуту боялась, что он развалится на запчасти прямо посреди дороги.
Время от времени парень оглядывался и выкрикивал:
– Ну как вы там? Держитесь?
Забота и внимание первого встречного успокаивала, разливая в душе тепло благодарности.
Укорив себя, что даже не удосужилась спросить имя спасителя, Аня осмотрелась вокруг на мелькающий по обочинам лес. Там, где они выбрались на дорогу, лес был преимущественно сосновый. Именно такой, каким рисуют его русские художники: высокорослый, чистый, пронизанный солнечными мазками, стекающими с розоватого неба.
Дальше дорогу окружили ели, высаженные ровными рядами, как полки на марше.
– Лесопосадки, – сбавив скорость, пояснил мотоциклист, – лет двадцать назад на месте горелой рощи посажены. Все местные сажать ходили. Маслят тут по осени тьма-тьмущая!
После полосатого шлагбаума на переезде начался Олунец – деревянный, одноэтажный городок-невеличка с узкими улочками и покосившимися заборами. Радовало глаз то, что обветшалая бедность советских построек постепенно сменяется новыми домиками солидной сельской архитектуры. За воротами помахивали хвостами коровки, а у ворот на табуретах стояли вёдра с картошкой на продажу и эмалированные миски, полные оранжево-жёлтых лисичек с нежной тугой кожицей.
Ближе к центру Олунец хорошел, подрастал в этажах, поблёскивал цветными крышами из лёгкого металла, вздымая вверх оцинкованные трубы с козырьками.
Аня обратила внимание, что на многих домах привинчены антенны-тарелки, а сами дома, обшитые пластиковым сайдингом, выглядят по-заграничному чисто и аккуратно. После частных домиков мотоцикл обогнул несколько городских пятиэтажек, взбежал на горку, застроенную старинными особнячками, и затих перед кирпичным трёхэтажным зданием с надписью:
«Музей-памятник “Гуков дом”.
Охраняется государством. Городской краеведческий музей».
– Нам сюда, – сказал спаситель. – Вы посидите, покуда я узнаю, на месте ли Вилена.
Немного постояв на крыльце, он поманил рукой Аню и Нонну Максимовну и, дождавшись, когда они подошли, с видимым уважением на лице распахнул тяжёлую дверь, выкрикнув в глубину вестибюля:
– Вилена Гуговна, к вам можно? Это я, Лёха Калинин из Дроновки.
– Лёша? Как же, помню-помню.
По лестнице со второго этажа легко сбежала сухонькая старушка, из-за очень смуглой кожи на лице напоминающая маленькую обезьянку. Её можно было бы назвать безобразной, если бы не прекрасные карие глаза с золотистым блеском, напоминающие два кусочка расплавленного шоколада, плавающих в топлёном молоке. Бодрый и ласковый взгляд дамы сразу располагал к себе собеседника.
Старомодное шёлковое платье с белым воротничком и туфельки на каблучках делали хозяйку краеведческого музея похожей на один из экспонатов собрания олунецкой старины, сквозившей во всей обстановке особняка.
От мелодично и вежливо звучащего голоса директорши музея Лёха Калинин вытянул руки по швам, словно на плацу перед генералом, и почтительно доложил:
– Подобрал на дороге потерпевших крушение туристок и прошу вас о них позаботиться. – Он скорчил озабоченную гримасу, указывающую на важность следующего сообщения, доверительно добавив: – На пороге Керста разбились, представляете? И ведь целёхоньки обе – словно ворожил кто.
– Да что вы говорите, Лёша! – всплеснула ручками Вилена Гуговна, в два стука каблучков оказавшись около Ани и Нонны Максимовны. – Ты молодец, что догадался привезти их сюда. Проходите, проходите! Сейчас мы во всём разберёмся. Вам необходимо поесть, обогреться.
Она ласково принялась подталкивать нежданных гостий по направлению к двери.
– Не стесняйтесь, будьте как дома. Туда, туда, там наши гостевые комнаты.
