Нормальная женщина - Татьяна В. Смыслина
– Мне нужно бежать, – сказала пухлая девушка. – Тут ничего сложного нет. Главное – ты отвечай на звонки и рассказывай, как до нас добраться. А девочки сами знают, что делать.
Уже в дверях девушка крикнула:
– Если придут менты, сразу звони Нику. А если кто-то из клиентов будет в неадеквате… – девушка запнулась на секунду, – то тоже звони Нику. – Ключи от сейфа я тебе всё равно сегодня дать не могу. – И скрылась за дверью.
У Тани засосало под ложечкой. При чём тут менты и что лежит в сейфе, от которого ей не могут дать ключи?
Она вышла во внутренний дворик, где всё еще курила Лайма. Та оглядела Таню с головы до ног и сказала:
– Странный выбор одежды. Но Нику понравится.
Таня набралась смелости и спросила, что же находится в сейфе, от которого у неё сегодня нет ключей?
– Пистолет, – ответила Лайма. – У нас клиенты несколько раз пытались кассу выгрести, с тех пор Ник нам пистолет оставил. Если что, в ящике стола в гостиной есть газовый баллончик и электрошокер. Но сначала надо научиться им пользоваться, а то одна девушка сама себя шокером ударила и потом два дня на работу не выходила.
Таня сжала вверенную ей трубку телефона и вернулась в гостиную. Она осмотрелась по сторонам и открыла ящик стола, в котором должны были лежать баллончик и электрошокер. Помимо вышеупомянутого, в ящике обнаружились россыпь презервативов, дезодорант и туба с надписью Analyse me. Relaxin anal glide. Таня закончила иняз, поэтому знала перевод каждого слова по отдельности, однако в таком сочетании эти слова встречала впервые.
Когда в дверь позвонили, Танино сердце забилось как у спринтера после забега. Она уже примерно представляла, что происходило в этом «парке развлечений», и решила как можно скорее отсюда уйти, желательно катапультироваться.
«Если в дверь позвонили, – подумала Таня, – значит, это либо любитель „каруселей“, либо Ник». И того, и другого она боялась как огня. Трясущимися руками она открыла дверь и обнаружила на пороге улыбающегося парня с признаками лёгкого вырождения на лице. Из того, что она смогла разобрать из его нечленораздельной речи, она поняла, что он пришёл к Инге. Но, обнаружив на пороге Таню в очках, с пучком и в строгом чёрном платье, он готов был забыть об Инге. Таня оценивала, что будет стратегически верно в данной ситуации: добежать до ящика стола и подарить парню самую мощную в его жизни разрядку, но током, или смотаться отсюда прямо сейчас, не закрывая за ним двери.
Вспомнив про случай с предыдущим администратором, Таня схватила свою сумку и выскочила на улицу.
По улице Пикадилли, я шла, ускоряя шаг,
Когда меня вы любили, я делала всё не так.
А Таня не шла, она летела. Да так, что её тугой пучок развязался и зелёные водоросли развевались на ветру. Ей было очень страшно, но вместе с тем легко и даже радостно. И чем дальше она уходила от «парка развлечений», тем радостнее становилось у неё на душе.
Через несколько дней Таня шла из своего книжного магазина на Оксфорд– стрит и случайно встретила работниц индустрии развлечений. Она отвернулась, чтобы они её не заметили. На Инге была та самая жёлтая куртка из универмага, денег на которую Таня так и не заработала.
Православный рейс
Таня страдала аэрофобией. За несколько дней до вылета она становилась нервной и раздражительной и каждый раз, когда заходила в самолёт, говорила себе – это в последний раз. А перед каждым взлётом её накрывала волна страха, который временами переходил в настоящий ужас. И только когда шасси касались земли, Таня приходила в себя и могла немного расслабиться.
Вот и сейчас, возвращаясь вечерним рейсом Аэрофлота из Турции, Таня больше всего хотела наглотаться снотворного и проснуться уже в Москве. У неё в попутчиках оказалась семья из Екатеринбурга. Мать и дочь сидели в соседних с Таней креслах, а муж, маленький сын и его бабушка занимали ряд впереди.
Перед взлётом Таня несколько раз проверила ремень безопасности. Она всегда затягивала его потуже; ей казалось, что это увеличивает её шансы на спасение в случае непредвиденных ситуаций.
Хорошенько зафиксировав себя в кресле, Таня внимательно слушала предполётный инструктаж. Она напряжённо искала глазами место на панели, из которого в случае разгерметизации должна вывалиться кислородная маска.
Соседка сидела в своём кресле неподвижно, втянув шею и обхватив ногами сумку, стоящую под передним сиденьем. На все попытки дочери заговорить она отвечала молниями из глаз.
Самолёт выехал на взлётную полосу. Таня по привычке трижды перекрестилась и поцеловала троеперстие. А её соседка открыла сумку, достала несколько заламинированных листков и раздала всем членам семьи.
– Ваня пусть тоже читает, – строго сказала она мужу.
Когда самолёт начал набирать высоту, вся семья читала 90-й псалом. А маленький Ваня – «Отче наш» по слогам. При этом Танина соседка успевала следить, все ли читают, и тыкала пальцем впереди сидящих, если те читали недостаточно усердно.
Тане стало нехорошо. Её тройное осенение крестом на фоне мощной подготовки соседей казалось непростительной беспечностью. Было неудобно чувствовать себя слабым звеном в их отсеке, поэтому Таня принялась периодически осенять себя крестом – сверх обычной нормы. Когда самолёт набрал высоту и на табло перестал гореть значок «пристегните ремни», соседка собрала у всех ламинированные листки и бережно положила в сумку. На смену псалмам она вытащила несколько пластиковых стаканов.
– Я Надежда, – представилась она. – Коньяк будешь?
Таня побоялась отказаться, не хотела сойти за богохульницу.
Это был третий за всю жизнь Надин полёт на самолёте, и она очень боялась его не перенести. Муж Надежды боялся так усердно, что во время раздачи коньяка ему досталась двой ная доза. Когда бутылка иссякла, Надю отпустило. Расслабившись, она начала рассказывать Тане про жизнь на Урале, бисероплетение и расстегаи с олениной. Таня же была рада слушать о чём угодно, лишь бы забыть о том, что она находится на высоте десять тысяч метров.
Когда командир объявил, что самолёт входит в зону турбулентности, Надежду будто подменили. Она опять полезла в сумку за псалмами. Читали всей семьёй, но трясти не переставало. С Надеждой начали происходить метаморфозы – в турбулентности она никогда не бывала, поэтому решила, что больше она из неё уже не выйдет. Поцеловав напоследок всех членов своей семьи, она достала из сумки крест
