Гусейн Аббасзаде - Просьба
Бахман смутился. Может быть, для того чтобы выйти из положения, он осторожно взял Афет за руку и понюхал желтый лист чинары, как цветок.
- Лист чинары не имеет запаха,- сказала Афет.- Вот у нас есть герань, она хорошо пахнет.
- Я знаю, что лист чинары не пахнет, а почему-то захотелось понюхать,ответил Бахман, а сам подумал: "Что я делаю и что говорю?"-У нас в районе много чинар. Одна растет прямо перед нашей дверью. Бабушка говорила, что ее посадил еще мой прадед...
- О-о...
- У нас растут такие чинары, возраста которых никто не знает. Посажены, может быть, двести, триста лет тому назад...
- В семнадцатом веке?! Я таких чинар не видала...
- Увидеть их - не проблема. Вот доживем до каникул и, если желаете, поедем к нам в район, много любопытного увидите, и чинары тоже.
- Это очень далеко?
- И поездом, и автобусом можно за один день обернуться туда и обратно. А если решитесь поехать, в тот же день возвращаться не придется, у нас гостей любят...
Лист чинары, которым беззаботно помахивала Афет, выскользнул из ее пальцев и упал на дорогу, по которой мчались машины. Бахман хотел было поднять его, но Афет сказала: "Не надо".
Они шли вверх по улице Видади.
Афет оказалась не такой простой, как можно было подумать сначала, но и хитрости в ней, кажется, тоже не было; во всяком случае, будь она себе на уме, как другие, ни за что не сказала бы, что Бахман понравился матери, что мать о нем говорит и с похвалой о нем отзывается,- ведь, как это часто бывает, имея взрослых дочерей, матери смотрят на парней с прицелом. Афет не такая, это чистосердечная девушка. Как хорошо было бы, если она пошла бы учиться в мединститут! Пусть не па одном курсе... С ней стоит дружить!
Бахман впервые в жизни шел с девушкой по улице вот так, запросто беседуя. В районе так не пройдешь. Там сразу возникнет переполох, поползут догадки и сплетни: дочь такого-то гуляет с сыном такого-то... Слух распространяется с быстротой молнии, и молодых людей опозорят в два счета, поэтому парни и особенно девушки ведут себя осторожно. Город, да еще такой, как Баку, где больше полутора миллионов жителей,- совсем иное дело. Тут люди друг друга не знают, знакомые могут только случайно встретиться, и кому какое дело, чья дочь с чьим сыном идут по улице? Никто даже искоса 'не взглянет. Как говорится, в Баку ты как капля в море. И тут из пустячного дела или поступка события не делают... Одним словом, в городе человек чувствует себя свободнее, и это нравилось Бахману. Он жалел сейчас только о том, что всякой дороге бывает конец,- вон уж показался дом, в котором живут Гюляндам, Гури, Гани-киши и другие. На пустыре перед домом, на месте разрушенных плоскокрыших домишек, соорудили овощную палатку. Сбоку от помещения кучами были навалены баклажаны, лук и арбузы, а с другой стороны громоздились уложенные друг на друга ящики с виноградом и помидорами. Перед лотком в очереди стояло множество людей. Очередь не двигалась, потому что молодой продавец в грязном халате выслушивал нотацию капитана Тахмазова:
- Тебе выделили тут уголок палатку поставить, а ты что делаешь? Не сказали ведь: займи всю эту территорию, нет? А ты весь квартал мусором засыпал, настоящий базар устроил. Ну, что молчишь?
А что говорить? Луковой шелухой были засыпаны и тротуар, и проезжая часть, и скверик.
- Что это такое, тебя спрашиваю? - наседал Тахмазов, и продавец обрел наконец дар речи:
- Ай товарищ участковый, что мне, бедному, делать, ветер же! Утром из своего кармана дворнику рубчик дал, чтобы он подмел вокруг, а шелуха опять разлетелась!
- Ну, допустим, шелуха, а на это что ты скажешь? Тут тоже ветер виноват? Капитан указал на огромные бочки, до краев наполненные гнилыми помидорами и арбузами. Скисший от жары сок сочился сквозь клепку, разливался по асфальту.В этой антисанитарии тоже ветер виноват? Тут люди ходят, женщины, дети, старики, любой может поскользнуться, упасть, сломают себе руки-ноги, ты об этом думаешь?
- Ай начальник, зачем так говоришь? Разве я не понимаю? Клянусь, только вчера вечером ребята вокруг вымыли. Бочки старые, новых не дают, здесь чистишь или убираешь - с другого боку течет...
- А почему ты эти отходы не увозишь, не убираешь, а?
- Какие же это отходы, это же деньги, товарищ капитан! Я это гнилье увезу на свалку, а кто мне поверит, что помидоры эти и арбузы испортились? Пока они тут, их спишут, уберу - мне придется платить за эти отходы как за товар! Вот завтра-послезавтра придут из нашего управления, акт составят, тогда все это можно выкинуть.
- Ладно,- уступил капитан,- делай как хочешь, а чтобы порядок был! Иначе добьюсь, чтобы палатку эту закрыли, а тебя самого оштрафую за нарушение санитарных норм, слышишь?
- Почему не слышу, товарищ начальник? Палатка не .моя, лоток не мой, не отцовский, а государственный,- где скажут, там и поставлю. Скажут - выкинем, пусть выкидывают. А что касается чистоты, то я ее всегда соблюдал и буду соблюдать.
Капитан Тахмазов грозил продавцу пальцем, а продавец оправдывался и при этом не смотрел в лицо участковому, стоял с опущенной головой, словно капитан Тахмазов лежал перед ним на спине и он, наклонившись, доказывал ему, что ни в чем не виноват. А люди, стоявшие в очереди, нервничали, ворчали: участковый отрывает продавца от работы, время идет, а они стоят тут под солнцем. Что толку спрашивать порядок с одного? Если бы капитана черт не принес, продавец уже отпустил бы трех-четырех человек.
Жена дядюшки Аждара-инвалида Хырдаханум тоже стояла в очереди. Увидев Бахмана с Афет, она тотчас, оскалив зубы, прямо-таки впилась в них глазами, в то время как Бахман и Афет ее не видели. Бахман совсем забыл, что ходит с наклейкой над бровью, и, только увидев у палатки капитана Тахмазова, вспомнил про это, а вспомнив, подумал и о том, что сделал участковый уполномоченный с тем актом, который составил. Может, уже посадил недостойного сына Гани-киши? Хорошо, если бы Алигулу схватили за ворот, старик хоть на какое-то время освободится от его лап.
Между тем участковый Тахмазов собрался наконец уходить и, уходя, сказал продавцу:
- Запомни, в последний раз предупреждаю!
Решительность капитана Тахмазова, его непримиримость ко всякого рода нарушениям порядка поправилась Бахману, да и не только ему; в очереди одобрительно зашумели: прав капитан, еще немало людей, с которыми надо говорить именно так, а не иначе.
Продавец, ворча, прошел за прилавок. Наполнив луком совок, пальца на два наполненный грязью, он вытряхнул лук в глубокую посудину и, не дав стрелке весов успокоиться, высыпал его в сумку покупательнице. Было ясно, что он недовесил, но спорить с ним никто не стал - лук был хороший, хотя и с мусором, и намного дешевле, чем на базаре, так что и при недовесе выгоднее было купить его тут, в палатке... Подходила очередь Хырдаханум, и та крикнула Афет:
- Ай соседка, послушай-ка...
Она что-то шепнула подошедшей Афет, а та, обернувшись к Бахману, пояснила:
- Хырдаханум-хала советует мне тоже купить этого луку. Встанешь, говорит, впереди меня и купишь, твоя мать хотела такой лук купить. Я побегу домой за деньгами, возьму корзину и вернусь. - Пойдем,- сказал Бахман.
У входа в тупик стояли и о чем-то толковали соседские парни. Одного из них называли "Импортный Наджаф", Бахман его знал.
А познакомились они в первый день нового учебного года. Бахман после занятий шел домой. На их улице было три похожих друг на друга тупика. Чтобы не ошибиться, Бахман, еще не освоившийся в городе, внимательно разглядывал номера тупиков. Найдя свой тупик, он заметил, что какой-то модно одетый длинноволосый парень заглядывает в открытые ворота их двора и отступает. Увидев Бахмана, парень обрадовался: "Вы здесь живете?" Вслед за этим парень спросил: "А в каком доме живет Импортный Наджаф?" - "Как это - импортный? - удивился Бахман.- Товар называют импортным, а разве можно о человеке сказать "импортный"?" - "Ну что ты удивляешься? - спросил парень.- Не знаешь Наджафа? Он импортные сигареты продает... Лысый такой, толстый... Неужели не знаешь, о ком говорю?" Бахман молчал, и парень сказал: "Не бойся, я ведь не в органах работаю, от меня ему вреда не будет".- "Я не боюсь, но я тут человек новый, никого пока не знаю, и Импортного Наджафа тоже". И как раз в этот момент из угловой двери тупика вышел полный мужчина. Длинноволосый, кивнув в его сторону, сказал Бахману:
- Вот он. Про этого Наджафа я и спрашивал.
- Я тут,- сказал Импортный Наджаф, здороваясь с парнем.- Что нужно?
Модно одетый парень сказал:
- "Мальборо".
- Сколько?
- Один блок.
- Пожалуйста, возьми.- И Импортный Наджаф повернулся к Бахману: - А тебе каких?
- Я не курю.
- Не куришь и не пьешь, так зачем же живешь? - насмешливо спросил Импортный Наджаф.
Бахман, не ответив, вошел в свой двор.
Одно окно квартиры тетушки Гюляндам выходило как раз в тупик. Бахман выглянул на улицу в тот момент, когда Импортный Наджаф, вручив модно одетому парню блок папирос, пересчитывал деньги. "Кури на здоровье",- напутствовал он длинноволосого. Клиентов у Импортного Наджафа было много, и всех их он напутствовал этими словами: "Кури на здоровье". И хотя Импортный Наджаф работал всего-навсего ночным сторожем, Бахман больше не удивлялся тому, что серые "Жигули", стоявшие под брезентом перед угловой дверью тупика, принадлежат Наджафу. Потом он узнал, что Импортный Наджаф и на работу не ходит: числится сторожем, а зарплату получает кто-то другой, и этому другому Импортный Наджаф еще доплачивает. Гюляндам-хала очень хвалила Наджафа: уважительный парень, знает, как вести себя со старшими и с младшими. Бахман и сам в этом убедился: ведь где ни встретишься с Наджафом - первым здоровается, чуть что - предлагает свои услуги и помощь.
