Александр Карпенко - Проза
- А-а! Думаешь, сможешь построить спарку? Я думаю, вряд ли. А кстати, ты смог бы её убить? - дракон растянул в усмешке щель рта и тихонько зашипел.
- Её-нет-тебя-да. - вбил в воздух Тот-Амон и добавил: - Хатинаригоста, ты слишком самоуверен, чтобы прожить долго.
Дракон чуть вздрогнул, и расшипевшись, ответил:
- Очень приятно, что ты знаешь моё имя, но я - само уверен, а ты сам себя убьешь своими сомнениями и...
Он разжал руки и на камни упал маленький шарик, хлопнувший и выбросивший облако дыма, заполнивший всё дымом. Тот-Амон прыгнул в сторону, толкнув Нейд в другую. а когда дым рассеялся, Тот-Амон увидел перед дверью двух Нейд. В глазах то темнело, то просветлялось, но он ясно видел, что они выглядят одинаково.
Взрыкнув и задрожав от волны ярости и впервые остановив топор, когда ему хотелось рубить, он сделал шаг вперёд.
Обе Нейд одновременно махнули мечами и звякнув ими, отскочили на шаг назад, крикнули:
- Это я! А, дерьмо, Тот-Амон, это я! - и нервно закусили губы, уставившись друг на друга.
Тот-Амон поиграл желваками, гладя то на одну то на другую. а потом усмехнулся, засунул топор за спину и стал набивать трубочку. Аппетитно вцепившись в неё зубами, он сказал, высекая огонь:
- Хати, я хочу тебя огорчить: ты ещё не научился копировать чувства, так что пока у тебя писька не намокла, кончай придуриваться, а то искривлю.
- Чего? - возмущённо спросили Нейд, опуская мечи и поворачиваясь к Тот-Амону.
- Понимаешь, - Тот-Амон прикурил, и уставившись на одну из Нейд, продолжал:
- Хати отражает действия. но он не может отобразить чувства - кишка у них, ящеров, на это толстая. А если он будет держать зеркало, я его просто искривлю и все его солдаты. да и ты тоже, помрут со смеху. Ну так как, Хат, хочешь? - спросил он, поворачиваясь к другой Нейд.
Воздух стал быстро-быстро густеть и затвердев вокруг второй Нейд, задрожал и распался, открыв вместо Нейд полуобнаженную амазонку. Тот-Амон наслаждался отдыхом, с каждым вздохом наполняя руки и плечи легкостью, вытесняющей ядовитую тяжесть. Затянувшись, он с кислой рожей посмотрел на копну рыжих волос, на большие зелёные глаза и пухлые губы, скользнул взглядом к ногам, задержавшись на высокой острой груди, и, медленно вынув трубку их жадно обнимавших её губ, послал на носок окованного сталью сапожка смачный плевок.
- Бессилия тебе, дерьмоед! - рявкнула амазонка, скосив глаза вниз и увидев, что весь носок её сапожка заляпан. - Ты что. совсем обкурился?
- Ага. - подтвердил Тот-Амон, и подумав. как всё это выглядит, расплылся в улыбке.
- Тот-Амон! - крикнула Нейд, шагая к нему, - это же морок, ты же видишь!
Сделай же что-нибудь!
- Конечно-конечно. - согласился Тот-Амон, и, весело булькнув, прыгнул к амазонке и смачно хлопнул её по попе. Амазонка с воплем ярости отпрыгнула и выхватив меч, завопила:
- Только попробуй ещё раз...
- А чё пробовать-то? Я просто сделаю - радостно возмутился Тот-Амон, и шагнул вперёд, раздумывая, успеет ли он отбить меч, если он не угадал. Нейд с воплем прыгнула к амазонке и рубанула с плеча. Амазонка подставила меч. Раздался глухой удар, скрежет. звон лезвия по камням. Амазонка застыла. глядя на два лезвия перед собой - меча Нейд и остановивший его кинжал Тот-Амон - Правда весело? - спросил Тот-Амон обоих девушек и плавно отбросил амазонку, пиннул Нейд по колену и выхватил топор. Воздух дрогнул и на месте Нейд очутился дракон, а сама она возникла на месте амазонки.
- Чтоб ты сгнил в дерьме, съеденный червями! - прошипел Хат, стоя на одной ноге и болтая другой.
- Спасибо. И тебе побольше здоровья.
Нейд тупо посмотрела на остатки меча в своих руках, бросила его и сжала виски и застонала от сверлящей их боли. Тот-Амон вынул трубку, и сунув её за пояс, подошел к Нейд и положил руку ей на голову. От его руки потекло тепло и боль сразу же уменьшилась.
- Ну что, Хати? - Тот-Амон быстро массировал Нейд голову и каждое прикосновение говорило ему, что сейчас не время умирать. - Видишь, ты не самый хитрожопый. Может, тебе ещё надо показать, что ты не самый сильный, или ты сразу признаешь, что я тебя сильнее?
Дракон застыл от такой наглости, а в следующий миг прыгнул к Тот-Амону.
замахиваясь длинным мечём. Меч стал падать, окутываясь слабым жёлтым свечением.
Навстречу вылетел синеющий топор, и разгораясь всё ярче и ярче они сшиблись.
Грохот звон и сине-жёлтая вспышка. Тот-Амон и Хати закружились в стремительном танце, разукрашенном сине-жёлтым пламенем и молниеносными движениями.
Нейд, сделав над собой усилие, перевела взгляд под ноги, и подобрав чей-то меч, тяжёлый и неудобный, придвинулась ближе к танцующим. Глядя на них, она видела только что они дерутся и не более - меч и топор почти исчезли, превратившись в серо-синюю и чёрно-жёлтую молнии, немыслимыми путями мелькающие во всех направлениях. Приглядевшись, Нейд увидела, что в этом танце ведёт все же Тот-Амон, понемножку продвигавшийся к стене над рекой.
Толпа драгонинов отступала, давая двубойцам место на узкой, в пять шагов, стене, и Нейд, держа меч на готове против случайного выпада, шла за Тот-Амоном и Хати. А Тот-Амон, кое-как заставляя тело двигаться, очень экономно шевелил топором. Хат был очень быстр и черный меч уже разруби на куртке несколько чешуек. И Тот-Амон выжимал всё, что мог, из величины своего топора, двигая его чуть влево, вверх, направо, выпад, вверх, и шаг за шагом приближаясь к реке. И ещё он опасался, что Хат, которого он разозлил, скоро успокоится и тогда просто спрячется за спинами своих. А дыхания дразнить его не было - внутри и так всё булькало и хрипело.
Шажок вперёд, перекат вбок, поворот, прыжок назад, и Тот-Амон оказался у стены. Он на пол секунды отвлёкся от Хати, и с облегчением заметил, что Нейд проскользнула вперёд и уже готова сигануть в реку. "Пора." - подумал он и стиснув зубы, чтобы не кричать, поймал выпад Хати между лезвий топора и огромным усилием крутанул топорище вверх-влево. Хат потянулся за скованным мечём и налетел лбом на острый конец топорища. С шипением выпустив меч который, освободившись, улетел далеко вбок, он прижал ладонь ко лбу. Тот-Амон мгновенно замахнулся топором, и тут вместо Хати оказалась Нейд с кровохлещущей раной во лбу, и страдальческим лицом. Топор на мгновение замер и этого мгновения Хати хватило, чтобы выхватить маленькую иглу и, шагнув вперёд, ткнуть ею в незащищённую шею Тот-Амона.
От дикой боли Тот-Амон взвыл, а Хати, отпрыгнув назад, завопил:
- Убейте их!
Сквозь растекающийся от укола по всему телу багрово-жёлтый мрак Тот-Амон увидел, как драгонины, отошедшие на десяток шагов, вздрогнули и с визгом и шипением кинулись к нему. Но сквозь визг и шипение пробился звонкий, сильный, чуть дрожащий голос:
- Тот-Амон, я люблю тебя!
По телу прокатилась волна холодной чистой силы, отодвинувшая мрак, и он выпрямившись и ощутив бурление в руках и ногах, бросил взгляд на Хати, подскочил к Нейд, схватил её в охапку и крепко-крепко прижав к себе, прыгнул со стены.
Прежде чем они ударились об воду, он успел ей шепнуть:
- Я тоже...
Удар об воду оглушил их, и оказавшись под водой, он, борясь с жарким бессилием от яда, кое-как сообразил, что надо выплыть на тот берег, и плыть надо под водой. Потом что-то било его в спину, царапало по ноге, чьи-то сильные мягкие руки помогали ему плыть, а потом, держали его и голос, настойчивый, просящий и умоляющий, заставлял его идти. Последнее, что он запомнил - большие, очень печальные зелёные глаза, в глубине которых плескался океан покоя, в который он сразу же и скользнул.
Глава 6.
Зелёная вспышка, поглощающая всё естество, красные молнии, пронзающие и раскалывающие её со страшным грохотом, сотрясающим всё до основания. За расколотой зелёной стеной открывается огромный бесконечный синевато-зелёный тоннель, по стенам которого пробегают золотистые отблески. Быстрый сильный поток заносит в туннель и несёт по нему. В гибкие стены тоннеля вжимаются снаружи, стремясь заглянуть внутрь, лица, и поток подносит то к одной то к другой страшной сине-золотистой маске, которая выкрикивает что-то, что остаётся извне, и исчезает, не докричавшись. А поток всё ускоряется и ускоряется, и от собственного бессилия становится жутко и страх охватывает всё, и сжимает, сковывает, а потом вдруг исчезает, увиденный и понятый. Страх остановки и остаётся только спокойное ожидание конца полёта. Поток выносит в огромное, необъятное пространство, и исчезает, оставив один на один с пустотой. Пустота, полная, абсолютная, давит, давит и тянет во все стороны. И хочется отвернуться, чтобы не потеряться, чтобы быть хоть чем-нибудь. И понятая и принятая, пустота рушится, оставив сгусток темноты, кроме которого ничего не видно, потому что ни на что, кроме него смотреть нельзя. И этот сгусток, сосредоточие зла и разрушения, тянется, надвигается, чтобы уничтожить, сковать, разрушить. И хочется стать жёстким, сильным, чтобы отбросить его. И вдруг приходит понимание, что надо просто принять его, не сопротивляясь и не борясь ни с ним, ни с собой.
