Царь горы - Александр Борисович Кердан
В группе каких-то чинов он разглядел Веничкина. Начпо что-то, сладко улыбаясь и подобострастно заглядывая в глаза, говорил седому, важному генералу. Словно почувствовав на себе взгляд Сивякова, Веничкин оглянулся и заметил его. Кивнул свысока, но к себе не подозвал.
Тут у Сивякова заурчал голодный желудок. Он глянул на часы – до начала заседания ещё минут пятнадцать, и стал проталкиваться к буфету.
А там – глаза разбегаются, чего только нет: бутерброды с бужениной и копчёной колбасой, бутерброды, чуть поменьше, с красной рыбой и чёрной икрой, пирожные, мороженое…
Такое изобилие в уральском гарнизоне и не снилось. Выстояв небольшую очередь, Сивяков взял бутерброд с чёрной икрой и чашку чаю. Всё это обошлось ему в полтора рубля, но ради такого случая он решил на себе не экономить.
Едва Сивяков встал за столик и потянул бутерброд в рот, как прямо напротив него распахнулась дверь с табличкой «Служебный вход», и из неё вышла… кинодива, звезда советского экрана, народная артистка СССР и, горделиво вскинув голову, направилась к буфетной стойке.
В эту артистку Сивяков был с юности влюблён. Он смотрел (и не по разу!) все фильмы с её участием. А когда в одном из них, про Гражданскую войну, где она, играя кормящую мать, обнажила свою великолепную грудь и прыснула в лицо злодею-колчаковцу, ведущему её на расстрел, струйкой молока, Сивяков был просто потрясён: вот это женщина, вот это актриса!..
И вот звезда – не на киноэкране, и даже не во сне, а наяву – совсем рядом…
Артистка взяла чашечку кофе своей изящной ручкой с длинными пальчиками с перламутровыми ноготками и направилась прямо к Сивякову.
Тут бутерброд у него из руки и выскользнул и полетел вниз, и плюхнулся на пол. Само собой, следуя закону тяготения, упал этот самый бутерброд икрой вниз, и чёрные, блестящие икринки разлетелись в разные стороны.
Сивяков, всё ещё стоящий с полураскрытым ртом, густо покраснел, смешался, не зная, что предпринять: нагнуться ли за бутербродом, или сделать вид, что это вовсе не его бутерброд, и сам он здесь случайно оказался…
А кинодива, народная артистка, звезда советского экрана, снисходительно поглядев на него, профланировала мимо, лишь чуть-чуть улыбнувшись краешками губ, так, как одни народные артистки улыбаться умеют…
Сивяков, должно быть, так и остался стоять в буфете живым памятником своей юношеской любви, если бы не прозвенел звонок, призывающий участников собрания в зрительный зал. Оставив нетронутым чай, он поплёлся вслед за остальными делегатами.
В зале его соседом оказался Веничкин – делегатов размещали по округам и соединениям. Начпо так развалился в своём кресле, так широко растопырил локти, что Сивякову пришлось сжаться, уступая ему жизненное пространство. Но не это обстоятельство делало пребывание на собрании невыносимым.
Слушая и не слыша пространный доклад Министра обороны, нудные выступления штатных ораторов и бойкие выкрики с мест задорных младших офицеров, вдохновенно призывающих не скрывать имеющиеся недостатки, совершенствовать и устранять, развивать и упразднять – словом, бороться с негативом, с протекционизмом и взяточничеством, упорядочивать служебное время офицеров и повышать боеспособность частей и подразделений, Сивяков всё переживал свой конфуз и скорбел об упавшем бутерброде – так и не попробовал чёрной икры!
Веничкин, пыхтя и отдуваясь, словно совершая тяжёлую работу, что-то старательно записывал в свой блокнот делегата. Заметив, что Сивяков ничего не записывает, он сердито прошипел:
– Не спите, товарищ майор! Вас сюда работать делегировали, а не сладким грёзам предаваться!
Сивяков покорно раскрыл свой блокнот, взял авторучку, но так и не написал ни слова…
Несостоявшийся завтрак и воспоминания о чёрной икре вызывали у него желудочные спазмы и обильное слюноотделение, как у подопытной собаки Павлова, которую показывали в учебном фильме по военной психологии…
С чревоурчанием Сивякову удалось справиться только после обеда, когда он, к удивлению окружающих, с аппетитом умял и два первых, и два вторых, запив всё тремя стаканами компота.
Даже необъятный Веничкин посмотрел на него с одобрением, не преминув с долей сарказма заметить:
– Едите вы, товарищ майор, хорошо! Ещё бы и авторучкой работали так!
Сивяков, вытирая лоснящиеся губы салфеткой, пообещал:
– Буду стараться!
Однако стараться у него не получилось. Насытившись, Сивяков после обеда, следуя армейской мудрости, боролся со сном, уже не боясь, что его могут вызвать на трибуну. Веничкин перед заходом в зал успокоил, мол, все докладчики и выступающие назначены заранее, и в списке выступающих Сивякова нет.
«Баба с возу, кобыле легче», – рассудил Сивяков, всё же не избежав при этом некоторого разочарования. Ведь по дороге сюда, он представлял себя не статистом, а делегатом, от чьего мнения что-то зависит…
Не стал сюрпризом и итоговый документ собрания. В нём большую часть занимали всё те же общие фразы из разряда «повысить» и «усовершенствовать» и никакой конкретики. Но зато вполне «конкретными» оказались подарочные продовольственные наборы, которые всем делегатам выдали сразу по окончании собрания.
– Генеральские… – важно констатировал Веничкин, который сам, как поговаривали в дивизии, спал и видел себя в брюках с широкими лампасами.
Заглянув в свой пакет, Сивяков подумал: «Точно, генеральские…»
В пакете находились бутылка пятизвёздочного армянского коньяка, палка финской салями, баночка рижских шпрот, коробка невиданных конфет и совсем неожиданно – пачка мексиканского печенья с вкраплёнными в него шоколадными сердечками и… чёрная икра.
В эпоху продовольственного дефицита – настоящее изобилие…
Конечно, военнослужащих снабжали лучше, чем простых граждан. В их гарнизонном военторге к праздникам каждому продавали по куску мяса, бывало, и по паре банок тушёнки и сгущёнки перепадало, а ко дню Великого Октября однажды печень трески, консервированную горбушу купить удалось…
И ещё от закадычного друга по военному училищу Сашки Мефёда, которого судьба забросила в порученцы к командующему округом, Сивяков знал, что генералитету особый набор к каждому празднику полагается. Сашка хвастался, что и ему кое-что перепадает. Он и Сивякова однажды «генеральским пивом» угощал – чешским, в невиданных в СССР, жестяных банках.
А теперь вот подобное изобилие самому Сивякову досталось.
«Всё-таки не напрасно в Москву скатался. Хоть деликатесами порадую жену…» – решил он. Но поторопился с выводами.
На обратной дороге частью пакета пришлось пожертвовать. На этом настоял Веничкин, с которым они оказались в одном купе.
– Это дело надо обмыть, товарищ майор. – Предложил так, как будто приказал, начпо, выразительно поглядев на пакет Сивякова.
Пришлось Сивякову во имя светлого будущего, то есть – должности комбата, откупоривать бутылку коньяка, раскрывать банку шпротов, заказывать в добавок ко всему в ресторане жаркое и салаты…
Выпили, закусили.
– Будешь комбатом! – пообещал Веничкин и захрапел.
Сивякову опять, как и по дороге в Москву, не спалось. Он всё
