Анна Книппер - Милая, обожаемая моя Анна Васильевна
По окончании фильма состоялся утомительный сеанс токования на тему национальной гордости и проч., всего того, что тысячу раз уже было говорено, давно набило оскомину и ничего, кроме скуки, у нормального человека уже, по-моему, не вызывает. Все это заняло часа, наверное, три с половиной, и у многих присутствующих вместе с раздражением от необходимости все это выслушивать росло также беспокойство относительно дальнейшего развития событий. Помнится, в подобных случаях Андрей Волконский предупреждал: "Achtung, beriozki!"
Вот уже третий час с начала вечера, а до "Дорогого Верховного..." неизвестно, дойдет ли дело и когда. Крепнет не только досада на льющиеся со сцены патриотические рулады, но появляется намерение поискать сортирчик, начинаем интересоваться съестным, словом, мысли и внутренние процессы уклоняются от тематики вечера, и остается только один вопрос, который хочется произнести по возможности более желчно: "Господа, когда же все это кончится?"
Наконец появляются желанные титры - и поехали! Но чертики, разбуженные всем предшествовавшим, - беспокойство, душевный дискомфорт и раздражение делают свое дело: что ни кадр, то новые к нему претензии - тут невнятица и ничего нельзя понять из произносимого с экрана, здесь неясно, какую цель преследовали авторы долгим панорамированием тюремных засовов, шершавых стен и других атрибутов несвободы. А вот и М.Р. Капнист зачитывает самой ей доселе неизвестные сведения о Колчаке, причем звучит все это так, будто она сама присутствовала при различных поворотах биографии Колчака. Далее она же читает интимнейшие строки из писем Анны Васильевны, которые если уж и решаться читать прилюдно, то, по-моему, это следовало бы делать только хорошо поставленным голосом с правильным московским произношением - спокойно и безо всякой акцентуации, т.е. так, как говорила сама Анна Васильевна. К тому же на момент съемок фильма Мария Ростиславовна была, по-видимому, сильно простужена, что сказалось на качестве чтения (Мария Ростиславовна чудо из чудес, но - сама по себе! Она была прекрасна, когда говорила свои собственные слова и совершала никем не предписанные ей действия, например ставила свечу в церкви и молилась. Или когда говорила по телефону: "Хорошо, хорошо, деточка, я жду" - в ответ на призыв автомата ждать ответа. А вот Анну Васильевну ей ни за что было не изобразить, как бы она ни старалась). Ну и так далее.
Наконец истек и этот фильм, а времени-то уже двенадцатый час. Организаторы выискивают меня и приглашают высказаться, очевидно рассчитывая, что, тронутый фильмом до глубины души, я пролью белогвардейскую слезу вполне в духе фарса, развернутого ими незадолго перед этим, например воскликну что-нибудь, как это делал на собрании "Союза меча и орала" тов. Бендер: "Ваше политическое кредо?" И можно будет рявкнуть мне в ответ: "Всегда!" Или, глядя в пространство, исполню "Боже, Царя храни...". Я же скрипучим голосом пробрюзжал что-то насчет дурного планирования вечера и, соответственно, чересчур позднего времени для дискуссий, сделал замечание "Литературной России", представитель которой здесь тоже имелся, относительно неправомочности перепечатки ими воспоминаний Анны Васильевны из "Минувшего" (действительно, "Литературная Россия" произвела на свет спецвыпуск, в котором без особых церемоний перепечатала записки Анны Васильевны из этого сборника, не оговорившись ни словом о том, каким образом этот текст возник на ее страницах). Наконец все как-то само собой свернулось, и зрители потянулись к выходу. Мое и без того малосимпатичное лицо выражало (наверное - я-то себя не видел) неприязнь к происходящему и к самому себе за участие в нем. На выходе ко мне подскочил кто-то из организаторов вечера и, указывая на дверцу, за которой мелькнул накрытый стол, спросил что-то вроде "Не будет ли угодно закусить?" "Никак нет, не могу-с!" - следовало бы проскрипеть мне в ответ, и, возможно, примерно так я и сделал.
Приготовленное выступление - я-то рассчитывал на добропорядочный просмотр и обсуждение фильма и, соответственно, заготовил какие-то слова осталось непроизнесенным; вот его набросок:
"Появление на экране фильма, который мы только что видели, - событие, само по себе знаменательное. Для тех же, кто знал участников событий, о которых идет речь в фильме, оно знаменательно вдвойне. В зале сегодня множество людей, близко и давно знавших Анну Васильевну, и, к сожалению, никого, кто хотя бы видел другого героя - Александра Васильевича Колчака. Совсем недавно были две годовщины: одна - смерти Анны Васильевны, это было 31 января, и другая - годовщина расстрела Колчака 7 февраля. Давайте просто помолчим несколько секунд в память об этих замечательных людях, и пусть каждый подумает о них как угодно, но без подсказок!
Действительно, дело историков - разбирать, кто был прав, а кто виноват, и дело истории - расставить все по местам. Мы же, те, кто знал Анну Васильевну, можем только порадоваться, что сегодня о ней говорят широко и вслух. Не всегда содержание появляющихся публикаций исторически, да и просто этически, точно взвешенно, примером чего является большая статья в журнале "Ветеран". Автор ее, писатель Чистохвалов, задним числом вовлекает Колчака в заговор против Распутина, затем венчает его с Анной Васильевной, а под конец объявляет, что г-жа Тимирева и по сей день живет в Москве. В качестве главного инструмента для придания оттенка исторического правдоподобия своим фантазиям писатель Чистохвалов использует такую формулировку: "А пусть мне кто-нибудь докажет, что это не так!"
Но все это говорится здесь только в связи с тем, что публикаций на тему Колчак - Тимирева стало очень много, настолько много, что я просто не все их знаю. Главной из них - и ей я радуюсь без оговорок - стали воспоминания самой Анны Васильевны в сборнике "Минувшее", воспроизведенном репринтно в издательстве "Прогресс" в конце 1990 г.
Я далек от мысли излагать здесь свое мнение об Анне Васильевне слишком для меня велика и дорога эта тема и, кроме того, я боюсь заблудиться и все испортить".
Другой просмотр того же фильма прошел двумя месяцами позже - 24 марта в очень удобном зале бывшего ДК строителей Дворца Советов, теперь Дома науки и техники, и был организован несравненно лучше первого: перед демонстрацией фильма выступили моряки, географы и исследователи Арктики, существенно пополнившие представления присутствовавших о роли Колчака в отечественной географической науке, военно-морской теории и практике, а также о его участии в Белом движении. Несколько слов об Анне Васильевне сказал я. На этот раз я с удовольствием убедился в том, что фильм лучше, чем показалось мне во время первого просмотра, хотя многие из отмеченных тогда недостатков таковыми и остались.
Как и планировалось, в журнале "Знамя" (No 5 за 1991 г.) действительно удалось опубликовать несколько стихотворений Анны Васильевны, а в газете "Известия" за 18 октября 1991 г. появилась статья Л.И. Шинкарева о днях заключения в Иркутской тюрьме, которые выпали на долю А.В. Колчака и Анны Васильевны и стали последними днями жизни Александра Васильевича. Пересказывать или цитировать эту статью не буду, скажу только, что ее ядро составляет написанная в тюрьме записка Колчака Анне Васильевне. Шинкареву удалось в довольно давние времена заполучить эту записку в архиве КГБ. Он переписал ее содержание и прочел его Анне Васильевне, когда однажды - это было в конце 60-х годов - пришел к ней. В статье явственно заметно, какое сильное впечатление произвело на Шинкарева прикосновение к истории отношений двух любящих людей, оказавшихся на грани между жизнью и смертью. Маленькие неточности вроде того, что "на Плющихе Анну Васильевну приютили дальние родственники" (можно ли считать родную сестру и родного племянника дальними родственниками, а возвращение в свою квартиру, которая как раз и приютила этих довольно близких родственников, рассматривать как снимание угла?), так вот, эти неточности нисколько не задели меня при чтении статьи Шинкарева, поскольку ее задача состояла вовсе не в раскрытии родственных отношений Анны Васильевны с Е.В. Сафоновой и И.К. Сафоновым; то, что побудило автора к написанию статьи, сказано там весьма внятно и выразительно.
Роман Владимира Максимова "Заглянуть в бездну" прямо посвящен А.В. Колчаку и А.В. Тимиревой и их отношениям, своей высотой так контрастировавшим с той кровавой и жестокой эпохой, на фоне которой они развивались.
Позже появилась толстенная, вышедшая двумя томами книга Юрия Власова "Огненный Крест". Здесь автор пытается разобраться в путанице исторических причин и следствий, в перекрестье которых оказались А.В. Колчак и А.В. Тимирева. Анне Васильевне были также посвящены еще несколько более или менее, на мой взгляд, удачных небольших публикаций в московских изданиях - с похвалой отмечу, например, журнал "Семья" и др.; не обошли эту тему и нецентральные издания, например "Листок Магнитки" и "Кавказская здравница".
