Евгений Козловский - Киносценарии и повести
Полковник балдел!
- Кто же вас так обидел?! Если, не дай Бог, кто из наших!.. Дружба с прессой - краеугольный, так сказать, камень!
- Официальную жалобу, - перебила Алина жестко. - Зарегистрированную. Видала я эти! начальственные нагоняи в присутствии посетителя. - Протянула требовательную руку: - Два листа бумаги, пожалуйста. И копирку. Единственная, знаете, защита от случайно затерявшихся бумаг!
Аладдин, вызывая своего джинна, тер лампу - полковник, вызывая своего, жал кнопку.
- Да послала, послала я за пырожными за вашими! - сунула секретарша голову в дверной проем.
- Принесите! барышне два листа бумаги. И один - копирки.
- Чего? - сказала секретарша так презрительно, что полковник просто вынужден был прикрикнуть:
- Того!
Секретарша пожала плечами.
- Там Пылыпэнко торчит.
- Вот пусть Пилипенко бумагу с копиркой и захватит. Только бумаги четыре листа. Третий и четвертый - мне.
Ждали Пилипенко недолго, но молчали при этом так упорно, что воздух, казалось, начал искрить, потрескивать.
- Товарышш полковнык! По вашему приказанию! - явился, наконец, белобрысый, никак не умея распределить между двумя руками отдание чести, удержание алининых прав и ключей и бумаги с копиркою.
- Садись, Пилипенко, садись. Этот?
Алина опустила глаза не просто утвердительно, а и потому еще, что, непонятно отчего, стало ей чуть неловко.
- Давайте начнем с его заявления, - предложил белый полковник. - Может, тогда в вашем и надобность отпадет. Сэкономим время. И нервы. Пиши, Пилипенко. Возьми вон ручку! Под копирку пиши. Начальнику Управления Внутренних Дел полковнику! Ну, шапку ты знаешь. Рапорт. Написал? Ввиду полной моей неспособности осознать, что милиция служит гражданам!
Пилипенко попытался возмущенно-оправдательно приподняться из-за стола, но полковник тоном тут же его и усадил обратно:
- !милиция служит гражданам, а не граждане предоставлены в распоряжение милиции в целях удовлетворения жажды власти работников последней!
- Но вы ж сами, товарышш полковнык!.. - привстал-таки белобрысый мент, едва разобрался в смысле того, что ему издевательски надиктовали.
- Пиши! - прикрикнул хозяин кабинета. - Прошу уволить меня из рядов!
- Оставьте, оставьте его, полковник! - чувство неловкости все нарастало в Алине и, наконец, дошло до предела. - Пусть вернет права и ключи. И велите там знак повесить! Я понимаю, только нельзя же без знака.
- Слыхал, Пилипенко? Верни гражданке ключи и документы.
Пилипенко вернул.
- И иди. И богу молись. И если там что в машине пропало!
- Ды товарышш полковнык!..
- Иди-иди, кому сказано?!
Пилипенко исчез с пошатнувшейся в душе верою в мировую справедливость.
- Что ж вы? - не скрывая иронии, поглядел полковник на Алину. - Жалко стало? А я-то думал - вы и вправду женщина твердая и принципиальная.
- Разве он виноват? - отчего-то покраснела, что с ней случалось совсем не часто, Алина.
- А кто? Может, я? Или капитан Мазепа? Или Пуго, Борис Карлович? Полковник насладился эффектной паузой и тяжко вздохнул: - То-то и оно! Непростая ситуация! Ох, непростая! Потому я и решился вас пригласить! Смиренно, так сказать, возопить о помощи!
- Давайте, полковник, договоримся раз-навсегда, - попыталась Алина за жесткостью скрыть смущение. - Каждый занимается исключительно своей работой. От добровольных помощников!
- Господи! - вздохнул полковник. - Как же вы против нас предубеждены! Всякое мое слово готовы толковать в худшем для меня смысле. Ладно-ладно, не стану пока рассеивать. Давайте повернем вопрос так: вы окончили три курса юридического!
- Когда это было! - отмахнулась Алина.
- Кокетничаете, да? - с грузинским акцентом процитировал полковник побитый молью анекдот.
Алина впервые за последние полчаса улыбнулась.
- Вы известный не только у нас в городе, - продолжил полковник, - но и в стране журналист. Ваша последняя статья в "Огоньке"!
- Хорошо-хорошо! Вы уже зареклись делать дамам комплименты.
- Словом, мы хотим дать вам возможность как угодно подробно ознакомиться с нашей работой, допустить вас до самых, так сказать, последних наших секретов!
- Так уж и до последних? - усомнилась Алина, хоть глаза у нее несколько и разгорелись.
- Последних, - ответил полковник, честно глядя в разгоревшиеся эти глаза.
- Бойтесь данайцев, дары приносящих! - продекламировала журналистка.
- Хи-итрая! - погрозил полковник пальчиком. - Ничего от нее не скроешь. Ну есть, есть у нас в этом свой интерес! Который, впрочем, нимало не ущемит вашу независимость. У нас и впрямь масса бездарностей, непрофессионалов. Мы и впрямь заслужили самые серьезные нарекания. Так вот: единственное условие, которое я хотел бы вам поставить: вы будете писать про работу самого талантливого, самого порядочного нашего сыщика. Это вовсе не показуха! Почему, скажем, литературоведы исследуют творчество Толстого или Блока чаще, чем творчество писателя Пупкина? А вы, журналисты, все норовите наоборот!
- И кто же у вас этот самый! Толстой?
- Напрасно иронизируете.
- Талантливый, но, главное - порядочный!
- А вы не слыхали? Капитан Богдан Мазепа. Человек потрясающей интуиции! Блистательной памяти! Абсолютного знания криминального Львова, да, пожалуй, и Западной Украины в целом! Тончайшего нравственного слуха!
- Пиф-паф ой-ой-ой, что ли? - осведомилась Алина, еще усилив иронию. - Тончайшего нравственного слуха? Банальный бабник!
- Оказывается, вы уже знакомы!
- Он пытался склеить меня на опознании трупа моего мужа.
- Да-да-да-да-да! - закивал полковник, то ли вспомнив эту историю, то ли сделав вид, что вспомнил. - Прямо, говорите, на опознании?
Алина кивнула, но кивнула автоматически, ибо, в сущности, не слышала уже вопроса: вольно - невольно ли, полковник вернул ее в ранневесеннюю ночь три месяца назад, ночь, когда Алина стала, наконец, взрослой.
2. ДВА ТРУПА В АВТОМОБИЛЕ "МОСКВИЧ"
Пошли уже четвертые сутки, как муж: молодой блистательный хирург, полутора годами раньше в какую-то неделю очаровавший ее и увезший из Москвы в свой прекрасный, в свой запущенный Львов, - исчез. Пару дней прождав его сравнительно хладнокровно, Алина начала действовать: обзвонила больницы и морги, а назавтра и объездила, подняла на ноги милицию и знакомых и, выкурив две пачки "Мальборо" (хоть зарплата у него была стандартно-мизерная, мужнины доходы непонятным каким-то образом позволяли ей позволять себе такую роскошь), выпив гору таблеток и почти полную бутылку коньяку, едва полузаснула под утро в огромной трехспальной, типа "Ленин с нами", кровати, как заверещал телефон. Тяжелый полусон, впрочем, отлетел не вдруг, все цеплялся и цеплялся за верещание, придавая ему разные, но неизменно противные смыслы, которым и по тембру, и по форме, и по содержанию произнесенного вполне оказался в соответствии голос из трубки.
- Что? - переспросила Алина голос, обводя отупелым взглядом прокуренную комнату с пеплом на паласе, переполненными пепельницами, липкими немытыми рюмками, станиолевыми обертками от стандартов таблеток. - При чем тут милиция? О, Господи! Нашелся, что ли? Живой? Да вы человеческим языком разговаривать умеете?!
Голос, судя по тому, что хозяин его на полувозмущении Алины оборвал связь, человеческим языком разговаривать умел не очень. Алинин мозг уже работал, раздраженно и лихорадочно, - тело же все не находило сил сбросить оцепенение и путалось в раскиданных тут и там одеждах. Алина выглянула в окно: впритык к новенькой ее, сверкающей под фонарем "Оке" припарковался, не выключив света, не заглушив вонючего, тарахтящего мотора, желто-синий УАЗик; владелец голоса с сержантскими погонами на плечах брел к нему, покуривая, от телефонной будки.
Лифт не работал. Алина одолела четырнадцать пролетов гулкой, пустой, грязной ночной лестницы с тусклыми лампочками, горящими через два этажа на третий; даже не кивнув ментам, вставила ключик в дверку "Оки", но не успела усесться, как сержант, отщелкнув окурок в сторону урны, но в нее не попав, подвалил и взял Алину под локоток, чем вызвал у нее летучую брезгливую гримаску.
- К нам в машину, пожалуйста.
- Я что, арестована? Вы нашли его или нет?
- Сами все и увидите! - настойчиво влек Алину сержант.
Была б ситуация чуть поординарнее, а предчувствия чуть менее скверными, Алина так легко не сломалась, не поддалась бы сержанту!
УАЗик трясло по ухабистым львовским улицам. Менты гробово молчали. В узком каком-то проулке - Алина, хоть и шоферша, давно потеряла ориентиры - водитель включил дальний, и пятна света запрыгали-заплясали по каким-то подозрительным заборам, будкам, грудам кирпичных обломков.
Въехали, наконец, в узкую щель между двумя порядками кооперативных гаражей. Возле одного, справа, стоял другой УАЗик, тоже милицейский, уставясь выносным прожектором в двустворчатые гаражные воротца.
- Прибыли, - сообщил сержант Алине. - Чего сидите?
