Собрание сочинений. Том 3. 1994-1998 - Юрий Михайлович Поляков
Б. Соколов в «Новом книжном обозрении» дал высокую оценку роману: «Полагаю, “Козленок…” – пока лучшее произведение писателя… Как знать, не будет ли “Козленок в молоке” выдвинут на русского Букера, первое присуждение которого Марку Харитонову он в основном и пародирует?» (1996, № 13, с. 12). Тот же Б. Соколов в большой статье «Два лица постсоветской литературы. О прозе Юрия Полякова и Владимира Сорокина» отмечает: «…Роман-эпиграмма “Козленок в молоке”… пародирует не только литературные нравы советского и постсоветского периода, но и новейшие литературные течения, включая постмодернистов и Сорокина… В данном случае высмеивается не только процесс создания литературных репутаций, но и эстетика постмодернизма – в поляковском ее понимании: для постмодернистов важен не текст, а контекст, восприятие и интерпретация текста» («Дружба народов», 1997, № 6, с. 190).
В. Широков в пространной рецензии отмечал: «…Возможно, и не дотягивая все-таки по полноте и силе охвата общественных течений до энциклопедии русской жизни, “Козленок” вполне может быть наречен “энциклопедией литературного небытия” (ибо как раз в литературном мире перестройка вообще зашла наиболее далеко хотя бы по части окончательного развала всех составляющих институтов, чем где бы то ни было…)» («Независимая газета», 1998, 21 мая).
Большую статью роману посвятил критик Илья Харламов: «Новое произведение Ю. Полякова отличается от предыдущих, таких как “Сто дней до приказа” и “ЧП районного масштаба”. Нам открывается иной Поляков, с живым умом, мягким стилем изложения и острым отточенным слогом. С ходу видно, что работа над техникой письма стоит у него отнюдь не на последнем месте. Результат этого очевиден. На смену достаточно стандартному повествованию (что совершенно не умаляет его заслуг – например, злободневности), весьма характерному для средней руки советской прозы прошлых десятилетий, приходит новый, не закрепощенный в средствах роман, да вдобавок с хорошим, достойным русским литературным языком. В своем творении автор комбинирует лучшие стороны булгаковской традиции “Театрального романа” с сегодняшними реалиями постсоветской жизни… Ю. Поляков строит свой роман на гиперболе, но она не надрывна, не перетянута. Гипербола Полякова “не зашкаливает”. Она лишь заостряет внимание. И еще книга наполнена юмором. Настоящим, тонким, не натужным. Книгу эту интересно читать…» («Московский вестник», 1997, № 3–4, с. 237). На острую эстетическую полемику с постмодернизмом обращает внимание А. Люсый: «…реалистическая при всей своей гротесковости игра с отечественным текущим постмодернизмом охватывает пусть и недавнюю в хронологическом измерении, но успевшую уйти в безвозвратное прошлое эпоху единого и неделимого еще формально Союза писателей, специфического культурного организма, для постижения которого до Полякова, как ни странно, не нашлось своих Гессе и Борхеса» («Литературная учеба», 1998, № 2, с. 115).
В 1999 году в Театре имени Рубена Симонова режиссером Э. Ливневым поставлен спектакль «Козленок в молоке», вызвавший большой общественный резонанс. Одна из многочисленных рецензий на спектакль, появившихся в прессе, носила характерный заголовок «В магазине бестселлер, в театре – аншлаг»: «…Гром аплодисментов превращается в бурю, когда в финале Витек заявляет, что решил баллотироваться в президенты: мол, если из меня, козла, сбацали знаменитого писателя, неужели в президенты не замастырят! Кстати, в романе такой сцены нет. Это уж, как говорится, находка театра, таким оригинальным способом среагировавшего на всеобщую избирательную ажитацию» («Литературная газета», 2000, 29 марта). В июле 2004 года состоялся двухсотый спектакль – случай, не имеющий аналогов в современной драматургии. В 2003 году снят восьмисерийный фильм «Козленок в Молоке» (реж. К. Мозгалевский, В. Нахабцев).
Роман «Козленок в молоке» на момент подготовки этого собрания сочинений выдержал двадцать изданий.
«Небо падших»
Повесть
Повесть написана в 1997–1998 годах. В ее основу легли материалы, предоставленные автору президентом концерна «Авиатика» И. Пьянковым. Многие идейные мотивы и конфликты будущей повести можно проследить в диалоге Ю. Полякова и И. Пьянкова «Долго ли будем делиться на своих и врагов?», опубликованном в газете «Труд» (1996, 12 июля) и отразившем политическую борьбу периода выборов президента.
«Игорь Пьянков: …Предпринимательская прослойка есть в любой стране. И она не столь уж широка. Да, это богатые люди. Но эти люди – локомотив экономики… Зюганов же отрицает особую роль предпринимательства… как в свое время Сталин, предполагает, что роль локомотива экономики выполнит государственная бюрократия. Тот еще локомотив! В степени уважения к личной свободе человека заключается главная разница между реформами Зюганова и Ельцина… И коммунисты-гаранты нам совершенно не нужны…
Юрий Поляков: …Не знаю, стала бы бюрократия локомотивом в случае победы Зюганова, но сегодня бюрократия – просто взяткосборочный комбайн. И давай оставим красно-белое мышление тем, кто за это получает деньги, – бойцам предвыборных команд. Никто никого не зовет в прошлое. Речь идет о разных путях в будущее. В начале века все “цивилизованное человечество” верило в социализм, и большевики хотели его построить любой ценой. Сегодня все “цивилизованное человечество” верит в капитализм. И необольшевики строят его в России, не щадя ни стара ни млада…»
Несколько фрагментов повести были напечатаны в еженедельнике «Собеседник» летом 1998 года. Фрагмент опубликован в «Московском комсомольце» (1998, 8 июня). С небольшими сокращениями повесть вышла в журнале «Смена» (1998, № 7). Отдельным изданием выпущена в том же году в издательстве «ОЛМА-Пресс».
Повесть вызвала многочисленные критические отклики. В. Широков писал в статье «Злободневный хронотоп Юрия Полякова. “Небо падших” как зеркало отечественного литературного процесса»: «Поляков сочинил одновременно, что называется, “Чтиво” и пародию на подобное “Чтиво”, лукаво намекнув уже эпиграфом из повести аббата Прево на возможность и постмодернистского прочтения “Неба падших”. Впрочем, он отверг откровенную стилизацию, оставив лишь будоражащий намек… Сам Поляков неоднократно декларировал собственную приверженность постулатам “гротескного реализма”… Юрий Поляков так устроен как писатель, что с сейсмографической точностью и чуткостью откликается на реальные сотрясения своей страны, своей почвы, своих современников, улавливая мельчайшие психологические колебания в нравственно-социальной атмосфере…» («Книжное обозрение», 1999, № 22).
Либеральная критика чутко уловила антибуржуазность повести, но, как обычно, свои политические претензии трансформировала в претензии художественного плана. Характерна в этом отношении рецензия В. Березина «Девушка и смерть. Настоящая массовая литература»: «…На самом деле это сказание о новых русских. Но не о настоящих новых русских, а о тех, которых придумало массовое сознание, которых создал обыватель, подглядывая за ним в дырочку. Обыватель создал их по своему образу и подобию – только еще хуже… Надо сказать, что Поляков всегда был популярен через общественный интерес к теме. Актуальность стирки чужих портянок, актуальность свального греха в комсомольской сауне…» («Независимая газета», 1999, 21 октября). Критик «патриотического» лагеря Н. Переяслов в статье «Юрий Поляков как зеркало русской перестройки» возражал: «…Как бы ни возвеличивал “новых русских” В. Березин, а повесть Ю. Полякова – это такой же обличительный документ нынешнему режиму, как, скажем, “Архипелаг ГУЛАГ” А. Солженицына – социализму. Но если созданное Солженицыным полотно обвиняет власть России в уничтожении своих, хотя и гипотетических, противников, то повесть Полякова показывает, как эта власть угробливает уже своих
