Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина
Потом слово за слово, и как‑то все само собой, появился секс, койка, если по–русски. За пуговицу Антона ухватила Варя, сам бы он не сделал первый шаг, и не потому, что женщин боялся, были у него и раньше женщины, а потому что с Варей до ночных отношений он еще не дозрел. К Варе у него было особое отношение. Он считал, что вначале надо объясниться в любви, услышать в ответ заветное "да", ну а потом — как повезет.
Естественно, он потерял голову. Эта девушка — обаятельная, дерзкая, решительная, была в некотором смысле его идеалом, и не только идеалом женщины, но идеалом личности, той, к которой нужно стремиться. Варя несла в себе что‑то, как бы это сказать…э–э–э… бесстыдное, свежее, неуловимое, такое, что он пытался разбудить в себе и не мог — ощущение современности. Варя пахла бушующим морем, вернее, его преодолением. Она входила в эту новую, непонятную жизнь, как нож в масло. Прорвемся, потому что у штурвала сам Джонсон! Она везде была своя, умела точно угадать, как себя вести, подчинить себе всех и каждого и сразу занять такую нишу, оттаять такое пространство во льду человеческих отношений, что Антону было с ней как у Христа за пазухой. Рядом с Варей он становился другим человеком, сильным, уверенным, духовным, если хотите. И теперь, когда судьба подарила чудную ночь и расставила все точки над i, будущее стало понятным. Она — его девушка, она его любит, всю жизнь, до гробовой доски… Но Варя только рассмеялась. С чего ты взял, дурачок? Какая любовь? Секс и любовь совсем не одно и то же. И не дури мне голову. Какая я тебе невеста? Они приятели, не больше, а секс только расцветил их отношения.
— Ну ладно, пусть. Но хотя бы любовницей моей я могу тебя называть? — спросил Антон с вызовом.
— Нет, конечно. Любовники, это когда платят. И радуйся, что тебе не надо мне платить. Я дорогая штучка, тебе не по карману.
Конечно, она его дразнила, она его всегда дразнила. Но ведь обидно, если вдуматься. Антон решил не вдумываться, и продолжать поступательное движение в том направлении, которое выбрал. Он попросил Варю познакомить его с ее родителями.
— Изволь, — сказала Варя чопорно и привела Антона к себе в дом — знакомьтесь.
Встретились, чайку попили перед телевизором. Виктор Игоревич помалкивал, Марина Петровна очень интересовалась, как Антон относится к Гайдару. А как к нему относится? Гайдар и Гайдар. Помнится, родитель говорил, что Гайдар — бандит, жестокий и аморальный. Самому Антону до Гайдара было дело как до лондоновского Тауэра. Стоит и стоит. Здесь важно было угадать, что от него хотят услышать. Антон замял ответ, перешел на Чубайса. Здесь уже бабушка не дала рта открыть, она, де, рыжим всегда не доверяла. Чубайса, мол, этого за чуб… Варя вела себя безукоризненно, только все время называла Антона "жених" с такой интонацией, словно это обидная кличка.
Но это все мелочи, был очень теплый, родственный вечер, Антон почувствовал, что Вариным родителям он явно понравился, и тем более было удивительно, что на следующий день она сказала решительным тоном:
— Все. Пора кончать этот базар. Как партнер в сексе (так ведь и сказала, паршивка), ты еще туда сюда, но как друг семьи и жених — ни в какие ворота. Разбегаемся.
Антон потерял дар речи.
— Но почему?
— Потому что ты человек не моего круга.
— Что за чушь ты несешь? Ты дворянка, я — крепостной, так, что ли?
— Не совсем так, но рядом. У тебя психология крепостного. Ты не яппи.
Антон уже знал это словечко, конечно, знал, что термин этот был от него так же далек, как бетманы и шварценегеры. Поэтому он не стал заводиться с оборота, а решил изучить этот вопрос досконально.
Объясним читателям суть проблемы. Яппи — это аббревиатура слов "young urban professionals" и мечта московских барышень. Это — работоголики, делающие деньги, молодые городские дельцы западных кланов. Они безукоризненны — прекрасны, образованы, независимы и хорошо одеты. У них есть в жизни все, а если не хватает чего‑то, так это времени, потому что время — деньги в прямом смысле этого слова. Проспал с утречка важный звонок — потерял миллион, не отследил сообщение по факсу, судьба заначила у тебя еще пятьсот, какой‑то болван не дозвонился до автоответчика, занято, вишь, было, и все сделки прошлой недели псу под хвост. А потому они, эти самые яппи, всю жизнь начеку, в обнимку с телефонной трубкой.
Через неделю Антон вернулся к этому разговору.
— Согласен, пока я не яппи, но я могу им стать.
— Не можешь. Ты носишь тройку и хорошие часы, у тебя хватает ума не носить на пальце перстень, но любой конкретный пацан с барабаном больше яппи, чем ты. У тебя нет главного — мозгов и уверенности в себе.
Обидно? Ужасно, но Антон не сдавал позиций, в запальчивости чего не наговоришь.
— Если бы я был яппи, — продолжал он упорствовать, — мы бы вообще не виделись. У меня на тебя просто не было бы времени.
— Меня это устраивает.
— А любовь?
— Ты опять про любовь… Я тут у Даля справилась. Думаю, какая странная фамилия — Румегов. Ну, и нырнула в толковый словарь. Знаешь, что такое — румега? А ведь имя в жизни человека очень много значит.
— У меня хорошее имя.
— Румега — это мякина. Там еще были слова — "обивки и охвостья".
— Соткина лучше? — скривился Антон. Сколько можно терпеть оскорбления?
— Да, Соткина лучше. Соткина — это соты, пчелы, это вечное движение. Как пишет Петрушевская — с ведрами туда–сюда. Я и есть пчела с ведрами. Я эти ведра не сама таскаю, да. Но зато всегда найду, кто их за меня будет наполнять и таскать. А румега — это корм скоту. Не пчелам, а скоту!
Они поссорились, крупно. Варя перестала у него бывать, а Антон забыл номер ее телефона. Жил, как на вулкане, внутри все время что‑то гудело, рвалось наружу. Когда совсем стало невмоготу, не выдержал — позвонил. Варя приняла
