Александр Зиновьев - Смута
Когда известие о государственном перевороте в Москве дошло до партградцев, они вздохнули с облегчением: наконец-то! Жизнь стала нормализоваться буквально на глазах. Поджали хвосты бандиты и хулиганы. Затаились частники, монархисты, анархисты и даже демократы. Спрятались проститутки и гомосексуалисты (сексуально инакомыслящие, как их называли в Партграде). Спекулянты на рынках снизили цены. Без всяких запретов свыше прекратился выпуск бесчисленных газет и журналов, занимавшихся антисоветской и антикоммунистической пропагандой. Вышедшие из КПСС члены партии вытащили спрятанные на всякий случай партийные билеты и сделали вид, будто они оставались верными коммунистами. Короче говоря, партградцы восприняли событие в Москве как новую установку высшего руководства, которую они ждали несколько лет, и начали возвращаться к старому привычному образу жизни. Но прошло всего менее трех дней, и партградцам вновь пришлось погрузиться в пучину перестройки: 21 августа стало известно, что угроза переворота предотвращена.
Маоцзедунька
Известие о перевороте в Москве повергло Маоцзедуньку в состояние паники. Неужели она дала маху?! Неужели придется потерять все достигнутое?! Ведь ее, как прочих деятелей перестройки, наверняка отдадут под суд! Могут и расстрелять как врага народа! Выходит, зря она поторопилась выйти из партии! Что делать?! Надо бы с Круговым посоветоваться. А где он, Кругов, сейчас?! Он сам поспешил пристроиться к частному бизнесу! Вот конъюнктурщик! А еще секретарем обкома партии был! Что за люди! Ни на кого положиться нельзя!
Не зная, что предпринять, Маоцзедунька напилась до беспамятства. В этом состоянии она пребывала все время путча. Когда путч провалился, и правая рука Маоцзедуньки, Смирнов, прятавшийся эти дни у своей тетки в деревне, примчался на новую роскошную дачу Маоцзедуньки, та валялась под кроватью, облеванная и наделавшая под себя. С помощью прочих вождей демократии Смирнов привел ее в более или менее приличное состояние и приволок в мэрию, где герои сопротивления уже соорудили баррикады для защиты центра демократии, хотя в городе не нашлось ни одного человека, который помышлял о нападении на них.
Еще одна революция
29 августа Верховный Совет СССР запретил КПСС как преступную организацию. В городе начался разгул демократии, т. е. буйство и неистовство всех тех, кто выбрался на арену политической, социальной, экономической, идеологической, культурной и преступной жизни города. Первым делом Маоцзедунька объявила о запрете КПСС в области и об аресте всех явных и неявных участников контрреволюционного путча. Начались погромы учреждений КПСС, грабежи квартир и дач руководящих партийных работников, увольнения с работы и избиения ни в чем неповинных рядовых членов партии. Были созданы специальные комиссии по расследованию поведения граждан во время путча. Город срочно переименовали в Царьград. Переименовали также все площади и улицы, носившие имена выдающихся деятелей коммунизма и прошлой советской истории, включая Маркса, Энгельса и Ленина. В какой-то газетенке неокоммунистов был напечатан фельетон, в котором предлагалось переименовать город не в Царьград, а в Ретроград. Газетенку тут же запретили, а издателей арестовали как путчистов. Демократическая пресса переполнилась сообщениями о грандиозных приготовлениях реакционеров к путчу в городе, который якобы был сорван благодаря героическому сопротивлению демократов во главе с мэром города Евдокией Тимофеевной Елкиной.
Кульминационным пунктом новой революции явился взрыв гранитного монумента Ленина на Губернаторской площади (бывший площади Ленина). Демократы во главе с Маоцзедунькой рассчитывали на то, что этот взрыв народ встретит с величайшим ликованием как окончательное освобождение от проклятого прошлого (это ее слова). Но ликования не получилось. На площадь пришло поглядеть на зрелище несколько десятков бездельников и пьяниц. После взрыва город погрузился в мрачную апатию. Ждать спасения было больше неоткуда.
Величайшая веха в русской истории
В первый же год перестройки все уцелевшие церкви были открыты и отданы попам в полное распоряжение. В поразительно короткие сроки в Партграде появились буквально сотни служителей культа всех сортов и рангов. Такого количества их в Партграде не было даже в дореволюционные годы. Начался неслыханный расцвет церкви. Попы стали обзаводиться домами, дачами, автомашинами, заграничными вещами, включая телевизионную аппаратуру и компьютеры. Вскоре по технической оснащенности партградская епархия превзошла правящий аппарат области. Наконец, произошло событие, которое все прогрессивные газеты области назвали величайшей вехой в русской истории, поставив его в один ряд с крещением Руси: Маоцзедунька, которую президент РСФСР Ельцин назначил своим представителем в области, обратилась с просьбой к партградскому епископу благословить ее на управление областью. Епископ просьбу выполнил. В кафедральном соборе состоялась специальная процедура венчания на управление. Во время процедуры Маоцзедунька стояла на коленях перед попами, положив руку на Библию, и выполняла все их указания.
От нечего делать Чернов забрел в собор. Он был так потрясен происходящим, что стоявший рядом с ним молодой человек рассмеялся, взглянув на его лицо.
— Ни в жизнь не поверил бы в такое, если бы сам не увидел, — сказал он. — Думаю, что это — апогей идиотизма. То, что наши руководители сплошь кретины и подлецы, меня это не удивляет. Но как может народ, переживший такую трагическую историю, мириться с этим, — этого я понять не могу. Не народ, а мразь сплошная. Я с таким народом не хочу иметь ничего общего, будь он проклят. Тьфу!
Окружающие зашикали на них. Какие-то молодые люди в рясах подбежали к ним и вытолкали из церкви. Появилась милиция. Чернова и молодого человека потащили в отделение. Увидев, что Чернов — безрукий инвалид, засмущались.
— Вы, ребята, небось комсомольцы или даже члены партии, — сказал собеседник Чернова. — Кому и чему вы служите?! Отдаете ли вы отчет себе в том, что тут творится? Ладно, пошли в отделение! Сажайте нас за хулиганство. Только вот простят ли вам ваши потомки ваше участие в контрреволюции и разгроме страны?
Милиционеры сказали, что они и сами понимают, что творится что-то неладное. Но им приказано, и они подчиняются.
— Кому подчиняетесь? — не унимался собеседник Чернова. Кто вам приказал? А своя-то голова у вас есть на плечах?
Свернув за угол, так чтобы не видели попы (а не то донесут начальству, и потом беды не оберешься!), милиционеры отпустили Чернова и его собеседника. Последний назвался Сергеем Потаповым, бывшим комсомольским функционером, ныне безработным. Разговорились.
От эйфории к отчаянию
— Семьдесят с лишним лет боролись с религиозным мракобесием, беспримерную культурную революцию осуществили, образование всем дали, вели грандиозную просветительскую работу, и все впустую, — сказал Сергей. — В чем дело? Ты (Сергей по старой комсомольской привычке сразу стал обращаться к Юрию на ты) только посмотри! Вдруг обнаружилось, что массы остались такими же дремуче-темными, как в прошлые века. Мелют всякий вздор. Верят во всякую чепуху. Готовы бежать за всяким шарлатаном.
— Я в последнее время начал перечитывать с этой точки зрения все, что читал ранее, — ответил Юрий.
Массы всегда вели себя и ведут по одним и тем же законам поведения масс. И никакое образование их не переделает. К тому же, как я опять-таки недавно заметил, всякая культура и образованность в конечном счете вырождается в бескультурье и невежество, причем — высокоразвитое и претенциозное. Наше образование породило в итоге миллионы невежд, воображающих, будто они знают и понимают все.
— Ты прав. Я сейчас время от времени просматриваю то, что делала наша пропаганда. Я ведь был секретарем горкома комсомола по идеологии! Я в ужас прихожу от сознания, каким пустословием мы занимались. А ведь тогда это все казалось содержательным, значительным, важным. Знаешь, я в последнее время стал подозревать, что вся эта перестройка есть результат чудовищной глупости и безответственности нашего высшего руководства. Эти подлецы и кретины играют наверху в великую историю, борются за власть, думая, что она позволит им преобразовать жизнь по их произволу. Ничего не выйдет, если их даже наделить полномочиями Бога. В основах жизни лежат какие-то законы, которые не подчиняются никому. Их не в силах преодолеть никакая власть, никакие массы. Их надо принимать во внимание в своей деятельности как законы Бытия, как законы Природы. А именно это и не делается. Люди впадают в эйфорию преобразователей. И делают глупости в надежде на то, что авось что-то получится. А когда начинают ощущать тщетность усилий, впадают в другую крайность — в отчаяние. И начинают творить глупости от отчаяния, от сознания безнадежности любых усилий.
