Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил
Улицы полнились людьми, пришедшими отдать дань уважения Пьеро. Вдали раздавались гудки машин. Народ запрудил проезжую часть настолько, что движение остановилось. Люди старались подняться повыше, чтобы взглянуть на гроб. Многие выбирались на крыши домов, и впечатление было такое, что все горгульи ожили.
Взрослые люди представляли все слои общества. Выходцы из зажиточных семейств щеголяли дорогими шубами, жители бедных кварталов зябко ежились в протертых пальтишках. Музыка Пьеро затронула всех без разбора.
Было много и ребятни, детей, которым родители разрешили надеть выходные наряды и пойти на похороны. У многих в руках был цветок, который они сорвали в своем саду или выпросили у флориста. Дети шли вслед за клоунами. Многие не стесняясь оплакивали смерть своего героя.
Там и сям в толпе можно было увидеть молодых парней в военной форме. На той неделе Канада объявила войну Германии. Перед отплытием за океан солдаты хотели почтить память Пьеро. Как будто перед отправкой на фронт им захотелось проститься со своим чудесным, бесшабашным, великодушным и непредсказуемым монреальским детством. Они хоронили его вместе с Пьеро. Многим из них, как и ему, было не суждено дорасти до понимания простой истины, заключающейся в том, что жизнь – это движение от одного испытания до другого. В лучшем случае остается надеяться на то, что жизнь подарит нам немного покоя.
Гроб везли на катафалке. Клоуны забрались в лимузин, который ехал следом. Ни один из них не надел свое клоунское облачение. На всех были строгие черные костюмы. Но каждого из них выдавала какая-то деталь, давая понять, что они все-таки клоуны. У одного в петлице алела искусственная гвоздика, из которой в лицо стоявшему рядом могла ударить струйка воды. У другого во внутреннем кармане дрожал маленький чихуа-хуа. У третьего надраенные до зеркального блеска черные ботинки были размеров на шесть больше, чем нужно, и мыски у них сильно загибались кверху.
Черный приземистый бульдог вразвалку проковылял за клоуном и собрался прыгнуть в лимузин. Но перед тем, как вскочить в машину, пес обернулся и взглянул на толпу. Его правый глаз был обведен белой краской, образовавшей круг, напоминающий бильярдный шар.
Похоронная процессия медленно двигалась по улице. Клоунов не беспокоило, что они препятствуют движению машин. Когда лимузины стали осмотрительно двигаться в толпе по улице Сент-Катрин, женщина, сидевшая на тротуаре, растянула свой аккордеон и заиграла мелодию Пьеро. У всех, кто был рядом, от этого стало теплее на душе. Многих это привело в чувство, обострило их восприятие окружающего, как пряности придают вкус мясу. А Пьеро, на которого нападала оторопь, когда он слышал игру аккордеона, теперь, по всей видимости, против этого не возражал. Люди в собравшейся толпе из-за смерти Пьеро чувствовали себя отвратительно, их переполняла печаль, но вместе с тем они были благодарны ему за то, что он присутствовал в их жизни. Он был монреальцем и доказал им, что душа каждого из них открыта прекрасному и восприимчива к искусству точно так же, как у любого другого человека в любом другом краю земли. Они чувствовали себя счастливыми оттого, что оказались на своем месте во вселенной.
В тот вечер все дети в городе в своих комнатах поставили на подоконники зажженные свечи. На одну ночь Млечный Путь превратился в небольшой остров на реке Святого Лаврентия.
71. Заключительная глава
В конце дня Роза шла по улице. На ней было длинное прямое платье темно-синего цвета. Оно было сшито из нескольких слоев шелка с кружевами и выглядело как многоэтажный жилой дом. На голове сбоку красовался большой белый бант.
Она возвращалась после просмотра пьесы о брате и сестре в «Театре Розы». Восемнадцатилетний парнишка со странной торжественностью играл на гавайской гитаре. В словах песни сестры содержался текст письма к ее возлюбленному за океаном. Голос у нее был писклявый, она слегка фальшивила, но беспричинной самоуверенности в ее исполнении было хоть отбавляй. Лишь настолько далекая от совершенства постановка, как эта, могла отважиться на воплощение происходивших за океаном трагических событий, поэтому не откладывая в долгий ящик Роза договорилась с артистами о выступлении.
Когда она предложила им работу, брат с сестрой бросились друг к другу в объятия и зарыдали. За три года, прошедшие с тех пор, как она вернулась в Монреаль, Роза превратила свои клубы и гостиницы в прибыльные предприятия, где красивая жизнь била через край. Поистине выдающимся ее достижением стало кабаре на углу – «Театр Розы», – которое она построила на месте заброшенного танцевального зала. Здание было прекрасно само по себе, но еще лучше оказались замечательные выступления, которыми славился этот театр. Они по праву считались лучшими в городе. Никто не мог толком понять, где владелица находит артистов. Чтобы попасть на представление в «Театр Розы», людям приходилось отстоять очередь длиной в квартал.
В атмосфере, царившей в театре, было что-то романтическое. Туда приходили на первое свидание. Нередко мужчины делали там предложение любимым.
Роза остановилась поболтать с четырьмя сидевшими на скамейке девушками. Они не выглядели лучше всех других своих сверстниц. Самая привлекательная их особенность состояла в том, что всем им было по девятнадцать лет. Девушкам неизменно присуща прелесть очарования. Волосы в их прическах были уложены волнами с помощью заколок-невидимок. Две девушки вместе смотрели один журнал. Третья девушка в бежевой курточке и бежевых носках ела из пакетика нарезанную длинными кусочками и обжаренную в масле картошку, глядя прямо перед собой. Девушек непросто было принять за проституток, если бы не то обстоятельство, что последняя из них, на которой было голубое ситцевое платье с объемными рукавами, сидела с закрытыми глазами и постоянно клевала носом.
В 1940 году ночная жизнь расцвела в Монреале пышным цветом. Сюда заплывали все военные корабли с моряками, прежде чем отправляться в Европу. Монреаль стал известен во всем мире тем, что симпатичные девушки здесь отдаются задешево. Но Роза и цента не сделала на девичьей беде. Она никогда не связывалась с борделями и не позволяла их создавать в принадлежавших ей зданиях. Ни в одном из них не было заднего выхода, через дорогу от которого располагался бы публичный дом. Она никогда не позволяла сутенерам совращать молоденьких девушек в ее владениях.
Конечно, такое происходило постоянно, независимо от ее желаний, но Роза не была к этому причастна. Ничего
