В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - Лори Фрэнкел
А потом подумала о той семье, которую оставила сама. У нее не было причин полагать, что с сыновьями точно все в порядке. Юность защищает не от всего, даже в Соединенных Штатах Америки. Угрожающий кашель, который начинался так быстро и звучал так зловеще, что мог предвещать лишь нечто роковое. Смертельный бугорок, открывавший под собой нечто ужасное. Катастрофическая аллергия, которой никто не предвидел, возмездие за все сэндвичи с арахисовым маслом, которые она давала детям в школу в Висконсине. Или несчастный случай — автомобильный, велосипедный, на скейтборде, на лестнице, от чужого кулака — вариациям не было числа, и ни одна из них не была исключительно плодом воображения. Или они могли вляпаться во что-то, во что не следовало. Она виновата, что уехала за полмира от них. Наркотики, алкоголь, оружие, азартные игры. Они были подростками, а следовательно, безголовыми дураками. Она знала это всей душой.
Или еще один мужчина в ее жизни. Она не сможет жить без Пенна. Да, вот так вот просто и ужасно.
Рози провела бессонную ночь со своей умершей матерью, своими больными / истекающими кровью / слабоумно-отважными / аллергичными сыновьями, с любовью всей своей жизни, отданной на откуп злокачественным монстрам. Она думала, не могла не думать о Джейн Доу, которая была еще совсем ребенком, когда умерла у нее на руках, окровавленная, избитая и сломленная, застреленная, опозоренная и безвременно погибшая. Невозможно не быть тем, кто ты есть, верно? Невозможно не быть тем, кто ты есть, и иногда это тебя убивает. Она думала, не могла не думать о Нике Калькутти и о том неопровержимом факте, что, как бы быстро, далеко и стремительно ты ни бежал, невозможно уклоняться от насилия вечно. Иногда удается, а иногда — нет. Она пыталась думать о Нике как о доказательстве того, что часто — обычно — ты проходишь через испытания и одерживаешь победу, но это был случай «опасного сближения», и всей своей бессонной, оцепенелой душой она это знала. Рози пыталась думать о Джейн Доу как об остаточном явлении давно миновавших времени, места и страха, но на деле Джейн была примером пресловутого «кабы не милость Божия», и это она тоже знала. Когда наконец встало солнце, Рози покинула спящую Поппи в блаженном неведении и заставила Кей отвезти ее в город к работающему телефону. Она уже едва дышала — могла делать вдохи объемом не больше наперстка, поверхностные, как пыль, призрачные, как шепот.
В Сиэтле перевалило за полдень. Пенн, который пытался выжать из себя еще пару параграфов, пока дети не вернулись из школы, ответил на звонок чуть более томно и рассеянно, чем, по мнению Рози, требовала ситуация.
— Пенн! — надорванно, разбито, отчаянно.
— Рози! — с радостью оттого, что слышит ее голос.
— Что случилось?!
— Случилось?
— Все в порядке?
— Все прекрасно. Лучше, чем прекрасно! У меня есть новости.
— Иисусе, Пенн! Ты напугал меня до усрачки!
— Как?
— Ты звонил пятнадцать раз! Прислал семь сообщений! Семь СМС и никакой информации. Я думала, с тобой что-то случилось. Я думала, что-то случилось с мамой или мальчиками. Я думала об ужасных, чудовищных вещах!
— Я послал только одно СМС.
— Я получила семь.
— Иногда, когда связь прерывается, сообщения пересылают снова и снова, пока…
— Я дышать не могу!
— Делай глубокие вдохи.
— Как я могу делать глубокие вдохи, если я не могу дышать?!
— Вызови врача.
— Я сама врач.
— Вызови другого врача.
— Я не в клинике. Мне пришлось приехать в город. Сейчас шесть утра. Я в платном таксофоне у магазина. Возможно, там есть кто-то с опытом торговли жевательной резинкой, но это максимум того, что я смогу найти.
— Рози! У меня есть новости.
Она помолчала, делая глубокие вдохи, как и было сказано, чтобы прочувствовать этот момент до того, как узнает, о чем речь. Ведь что бы это ни было, все хорошо. С матерью, с сыновьями, с Пенном, Клод — Поппи — спит в пансионе, у нее тоже все хорошо, так что ничего такого страшного случиться не может. Поппи потребуются восстановление, починка и вычисления. Жизнь всегда требует починки и вычислений. Но это было тем, что Рози могла делать — тогда как запретить рак, наложить вето на автомобильные аварии, убедить мальчиков-подростков в том, что они не бессмертны, или вернуться назад во времени, чтобы предотвратить глупости и гадости, не могла. Они должны были увидеть невидимые тропинки и проложить себе путь сквозь джунгли. Должны находить, потребовать, создавать другие туалеты, другие коробки, срединные пути, срединные способы быть. Это нелегко. Но «легко» и «мирно» оказались противоположностями. И выбор между ними был простым.
— Я продал книгу. — Пенну показалось, что слова вылетели из его рта, точно пузырь в комиксе.
И как раз в тот момент, когда Рози наконец восстановила дыхание, его снова перехватило.
— О! Пенн! Любовь моя!
— Ты можешь в это поверить?
— Нет! В смысле да! В смысле — как?!
— Ты еще сомневаешься — как?! — Она буквально видела его. Пенна в джинсах, футболке, босоногого, с блокнотом в одной руке, с карандашом в другой, от радости парящего в космосе, где-то выше луны. Ей было так жаль — больше, чем Жаль-Ральфа, — что она не там, так хотелось видеть ее, разделить ее, эту радость. — Я гениальный писатель, вот как! Я рок-звезда в прозе. Я — романист, которого скоро опубликуют.
— Мне следовало почаще уезжать, — хихикнула она. — Такие достижения! Я
