В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - Лори Фрэнкел

Клод оторвал взгляд от рыбок.

— Я скучаю по Поппи, — улыбнулась Рози.

Он сперва ничего не сказал. Потом спросил:

— Но разве ты не скучала по Клоду, когда у тебя была Поппи?

— Это не совсем то, что я имею в виду, — осторожно проговорила Рози. — Ты знаешь, я называю тебя здесь Клодом, потому что ты меня попросил. Но для меня на самом деле не имеет значения, как тебя зовут, или как выглядят твои волосы, или кто ты — дочь или сын. Потому что, что бы ни случилось, я вижу — всегда — только тебя. Ты для меня всегда тот же ребенок, мой бриллиантовый прекрасный сияющий ребенок, мой малыш. Ты стал Поппи, но никогда не переставал быть Клодом. Ты снова стал Клодом, но никогда не переставал быть Поппи. Мальчик или девочка, Поппи или Клод — они кажутся такими разными! Тебе, миру. Не мне. Когда-то я даже не могла их различить.

— Когда-то?

— Теперь я вижу, какие они разные, Поппи и Клод, но не так, как ты думаешь. Я скучаю по Поппи не потому, что скучаю по своей счастливой, сильной, смеющейся маленькой девочке, а потому что скучаю по своему счастливому, сильному, смеющемуся ребенку. Клод — потерянный, печальный ребенок, у которого все разладилось. Вот что я поняла с тех пор, как мы здесь. Не то, что Поппи — это девочка, а Клод — мальчик. В них обоих есть и мальчик, и девочка. У них обоих есть то, что они выставляют напоказ, и то, что прячут. Просто Поппи — счастливый ребенок, а Клод — печальный. Поппи — та, кто вписывается в компанию и чувствует себя комфортно, а Клод — тот самый круглый колышек в квадратном отверстии. Из-за этого между ними так легко сделать выбор.

— Но ты сказала, что это трудно и что нужно все равно продираться сквозь деревья! Ты сказала — невидимый срединный путь.

— Потому что Поппи — тот счастливый ребенок, но одновременно Поппи — это и путь сквозь деревья. Ты должен быть — можешь быть — Поппи, даже если это трудно. Дома было неправильным не то, что ты был Поппи. Неправильно было пытаться сделать так, чтобы быть Поппи было легко. Быть Поппи нелегко. И мы должны помочь тебе быть Поппи даже несмотря на то, что это трудно.

— Я никогда не говорил, что быть Поппи слишком трудно. — Клод скрестил руки на груди, то ли бросая вызов, то ли обнимая себя. — Этого я не боюсь.

— Может, трудно не столько быть Поппи, — признала Рози, — сколько оставаться Поппи. Оставаться Поппи какое-то время будет сложнее. Тебе предстоит принимать трудные решения, но мы поможем. Тебе предстоит провести трудную переоценку, но это будет не так плохо, как ты думаешь. Быть Поппи никогда не будет легче легкого, но я думаю, это легче, чем быть Клодом. И к счастью, Поппи сильна, как океан.

Клод-Поппи — стряхнул гарра руфа с мокрых ног и пошел искать туалет. Прямо там, в коридоре, прямо там, где обычно и ожидаешь увидеть уборные, их оказалось три. На одной табличке был голубой человечек в брюках. На другом был красный человечек с завитыми волосами и в юбке. А на третьем было по половинке от каждого: человечек, чья левая, голубая нога была в брючине, а правая, красная, выглядывала из-под юбки. Клод-Поппи — долго стояли и смотрели на него, убеждаясь, что это не уловка, убеждаясь, что они всё правильно поняли. Эта табличка казалась невероятной, но она была. Впервые за всю их жизнь перед ними оказалась подходящая дверь.

Внутри был туалет. Раковины, унитазы, даже туалетная бумага. Все обычно. Ничего особенного. Чудо.

Концовка

Первый день в клинике после возвращения из Чианг Мая выдался для Рози долгим. Она и Поппи — они предприняли попытку вернуть это имя, заявление о надежде, декларацию намерений — приехали накануне поздним вечером, а на следующий день Рози освободилась еще позже обычного. Женщина, беременная близнецами, первого родила быстро, а второго рожала долго и трудно. Только после часу ночи Рози села на велосипед и проверила телефон. Пятнадцать пропущенных звонков от Пенна. Пятнадцать! И семь СМС, по два слова каждое, все одинаковые: позвони домой. Она сделала это сразу же. Звонок не прошел. Она подняла руку и стала тыкать телефоном во все стороны. Нет сотовой связи. Хотя Рози сомневалась, что ярко-голубой пластиковый стол, который использовался в клинике в приемном отделении, ее выдержит, она все же попыталась на него влезть. Столик скрипел, шатался, держался, но квадратиков на телефоне не прибавилось. И вообще, правда ли, что можно поймать связь, если подняться повыше, или это какая-то отчаянная урбанистическая легенда? Она успела забраться на первую ветку дерева (акации, кажется?) рядом с центром амбулаторной помощи, прежде чем страх перед возможными его обитателями и понимание, насколько безумными кажутся со стороны ее действия, перевесили сомнительную возможность улучшения сигнала таким высотно-древесным способом.

Она подумала: в пансионе наверняка есть вай-фай.

Она подумала: он наверняка позвонит Клоду — Поппи — и та узнает, что происходит.

Но когда через семь минут Рози, едва дыша, с коленями, ободранными в результате неудачного спуска с дерева, с гудящими мышцами ног, оттого что давила на педали вдвое сильнее, чем обычно, подъехала к пансиону, вай-фая не было, а Поппи крепко спала.

Поначалу Рози испытала облегчение. Если бы новости были плохими, Поппи дождалась бы ее, чтобы рассказать. Если бы все было плохо, Поппи не смогла бы уснуть. А потом облегчение исчезло, как не бывало, потому что, если все было не просто плохо, а очень плохо, Пенн не стал бы звонить ребенку. Он дождался бы разговора с Рози.

Это была долгая ночь.

Первая мысль Рози после того, как она