Спящие воспоминания - Патрик Модиано
Я сел с ней в такси. Я думал, что до ее дома мы доедем быстро, и я вернусь к себе пешком.
— Версаль, бульвар Рен, — сказала она шоферу.
Я промолчал. Ждал, что она сама все объяснит.
— Я боюсь возвращаться домой. Все эти маски, о которых вы давеча упомянули… Они смотрят на меня и замышляют недоброе…
Она говорила так серьезно, что я опешил. Потом, обретя дар речи, сказал:
— По-моему, вы ошибаетесь. Эти маски не такие злые, как вам кажется…
Но я понял, что ей совсем не смешно. Такси вырулило на бульвар Гувьон-Сен-Сир и поехало в ту сторону, откуда мы только что пришли. Мы уже подъезжали к маленькой площади, где я жил.
— Мне надо домой, — сказал я. — Это здесь рядом, направо…
— Будьте добры, проводите меня в Версаль.
Тон был безапелляционный, как будто речь шла о неком моральном долге с моей стороны. Такси остановилось у светофора перед большой казармой пожарных. Я хотел было открыть дверцу и пробормотать какое-нибудь извинение. Но подумал, что еще успею это сделать, пока мы будем ехать до Версаля. Я вспомнил прочитанную однажды книгу, «Сны и как ими управлять», где говорилось, что сон можно прервать в любую минуту и даже изменить его ход. Так что мне достаточно чуть-чуть сосредоточиться, чтобы таксист высадил нас у дома мадам Юберсен, а что мы ехали в Версаль, забыл. И мадам Юберсен тоже.
— Вы уверены, что не хотите вернуться домой? — тихо спросил я.
Она приблизила свое лицо к моему и тоже заговорила очень тихо:
— Вы не можете себе представить, каково это — возвращаться каждый вечер в эту квартиру… и оставаться наедине с этими масками… И потом, с некоторых пор я боюсь подниматься в лифте…
Я был еще слишком молод, чтобы понять, как может страшить возвращение домой в одиночестве. Мне все было нипочем, я запросто поднимался в лифте, потом по маленькой лестнице и шел по длинному коридору в свою мансарду, где не мог встать во весь рост. И сегодня, когда мне почти на сорок лет больше, чем мадам Юберсен в ту пору, я думаю, что странно было в ее возрасте поддаться таким страхам. Но может быть, не стоит принимать на веру иные утверждения типа «молодость беззаботна».
Мы снова остановились у светофора, совсем рядом с рестораном «Свежий след». Путь неблизкий, сказал я себе, будут другие светофоры, я еще успею покинуть эту машину. Мне было не впервой: я дважды выпрыгивал из машины, которая отвозила меня в воскресенье вечером в коллеж, а позже, лет в двадцать, повторил опыт, оказавшись в компании нескольких человек в «шевроле», водитель которого был пьян. К счастью, я сидел рядом с дверцей.
— Вы действительно не хотите вернуться домой? — снова спросил я у мадам Юберсен.
— Не сейчас. Завтра, когда будет светло.
Мы подъехали к опушке Булонского леса, и мадам Юберсен закрыла глаза. Я проверил, не заблокирована ли дверца изнутри, как это бывает иногда в ночных такси. Нет. У меня еще было время, чтобы решиться.
У Порт-д’Отей голова мадам Юберсен упала на мое плечо. Она уснула. Если я выпрыгну из машины сейчас, надо сделать это без резких движений, тихонько скользнуть по сиденью и не хлопнуть дверцей. Ее голова, такая легкая на моем плече, казалась знаком доверия с ее стороны, и мне было совестно это доверие обмануть. Порт-де-Сен-Клу. Сейчас мы пересечем Сену, въедем в туннель и оттуда на Западную автостраду. Светофоров больше не будет.
В ту пору моей жизни и даже раньше, с одиннадцати лет, побеги играли в ней большую роль. Побеги из пансионов, бегство из Парижа ночным поездом накануне дня, когда я должен был явиться в казарму Рейи для прохождения военной службы, встречи, на которые я не приходил, ритуальные фразы, позволяющие улизнуть: «Минутку, я схожу за сигаретами…», и это обещание, которое я давал десятки и десятки раз, ни разу его не сдержав: «Я сейчас вернусь».
Сегодня меня мучит за это совесть. Хоть я и не слишком склонен к самоанализу, мне все же хочется понять, почему бегство было в каком-то смысле моим образом жизни. И довольно долго, пожалуй, до двадцати двух лет. Можно ли уподобить это детским болезням с такими забавными названиями: коклюш, ветрянка, скарлатина? Меня интересует не только мой личный случай, я всегда мечтал написать трактат о бегстве в манере французских моралистов и мемуаристов, чьим стилем я так восхищаюсь с детства: кардинала де Реца, Лабрюйера, Ларошфуко, Вовенарга… Но единственное, в чем я могу отчитаться, это конкретные детали, точное время и место. Помню, в частности, тот день, летом 1965-го, когда я стоял у барной стойки тесного кафе на бульваре Сен-Мишель, непохожего на другие кафе квартала. Здесь не были завсегдатаями студенты. Длинный бар, как на Пигаль или Сен-Лазаре. В тот день я понял, что меня несет по течению и, если я немедленно что-то не предприму, затянет в стремнину. Вообще-то я был убежден, что ничем не рискую и пользуюсь своего рода неприкосновенностью как ночной зритель, — так назвал себя один писатель восемнадцатого века, исследуя тайны парижских ночей. Однако на сей раз любопытство завело меня слишком далеко. Я почуял опасность. Надо было исчезнуть как можно скорее, если я не хотел нажить неприятности. Этот побег был для меня важнее всех прочих. Я достиг дна, и оставалось только хорошенько оттолкнуться, чтобы всплыть на поверхность.
Накануне произошло событие, на которое я намекнул двадцать лет спустя, в 1985-м, в главе одного романа. Так я избавлялся от бремени, написав черным по белому некое полупризнание. Но двадцать лет — слишком короткий срок, еще были живы свидетели, и я не знал, через какой промежуток времени правосудие прекращает преследовать виновных или сообщников, раз и навсегда предавая их амнистии и забвению.
* * *
Та, кого я встретил впервые несколькими неделями раньше и чье имя не решаюсь назвать, — и пятьдесят лет спустя я все еще опасаюсь подробностей, которые позволили бы опознать ее, — позвонила мне поздно ночью в том июне 1965-го и сообщила, что случилось «несчастье» в квартире Мартины Хейвард, по адресу 2, авеню Роден, где мы познакомились и где собиралась по воскресеньям разномастная публика, — эта Мартина Хейвард называла их всех «полуночниками». Она умоляла меня приехать.
В гостиной лежало на ковре тело Людо Ф., самого мутного персонажа в этой компании «полуночников».
