Сшитое сердце - Кароль Мартинез
Страстная неделя и на этот раз проходила как обычно – с привычными безумствами, молитвами, надеждами и общей истерией. Христа повели на смерть, сухое дерево креста под пятничным солнцем трещало так сильно, что прихожане в страхе разбежались. В субботу, объявленную днем молчания, никто, даже самый отъявленный безбожник, не произнес ни слова. А в воскресенье Христос и Пресвятая Дева снова появились на улицах, и их радостно и шумно встретили. Воскрешение сопровождалось таким ликованием, будто возродилась к жизни вся мертвая деревня Сантавела. Сама природа будто оживала, в последний раз встряхнувшись под порывом ветра, чтобы сбросить с себя ошметки зимы.
С наступлением темноты голубая Мадонна и ее Сын, обойдя окрестные земли, вернулись в церковь. Их проводили до дверей, крест снова занял свое место позади алтаря, и священник со вздохом отдал ключи шести женщинам, которым назавтра предстояло раздеть Пресвятую Деву и подготовить ее к возвращению на небеса.
В понедельник на рассвете деревенские женщины вошли в неф.
Восемь часов спустя по всей деревне, из конца в конец, поднялся шум.
Свершилось чудо.
На паперти, куда несколько минут назад, призывая падре и возвещая о чуде, выбежала одна из шести женщин, которым поручена была забота о голубой Мадонне, теснилась толпа.
В эту Страстную неделю у Мадонны выросло сердце – сердце из крови и света!
Но поскольку никто не имел права видеть наготу Пресвятой Девы, никому не позволено было взглянуть и на это сердце. Самому падре пришлось долго упрашивать стражниц впустить его в церковь.
Его провели в комнату, где возвышался остов святой, и он уже с порога увидел собственными глазами, как трепещет в самой середине куклы из соломы и металла великолепное красное с золотом сердце, словно подвешенное в пустоте.
Отец Пабло не склонен был верить в чудеса, но и он, увидев это, на мгновение лишился дара речи. Он медленно и почтительно, будто опасаясь развеять мираж, приблизился к Мадонне и, подойдя на расстояние вытянутой руки, разглядел вышитое сердце, привязанное к остову множеством цветных ниток и вздрагивающее от легчайшего дуновения.
Лицо Мадонны словно озарилось новой радостью, стало почти живым в огненных отсветах того, что трепетало в ее груди.
Окружавшие ее женщины громко молились, и сердечко будто бы билось, вторя им.
И тогда падре вспомнил про Фраскиту и, чуть покачнувшись, смог оторваться от созерцания ожившей Девы. Ни слова не сказав женщинам, которые молились, распростершись на холодном камне, он вышел наружу, молча оглядел толпу деревенских, стоявших на коленях вокруг церкви с непокрытыми головами под палящим солнцем, и направился к Фраските.
Они бок о бок шли по тропинке, ведущей к оливковой роще Эредиа, и наконец священник нарушил молчание.
– Фраскита, я видел, как ты вечером накануне вербного воскресенья вошла в церковь, но не видел, чтобы ты оттуда выходила, – мягко произнес он.
Уличенная Фраскита покраснела и, немного помедлив, шепотом призналась:
– Я провела там ночь.
– Ты видела Пресвятую Деву нагой?
Большие черные глаза девочки смотрели на священника так простодушно, что она вдруг показалась ему совсем ребенком. Он хотел проникнуть в тайну, узнать, где Фраскита взяла это сердце.
– Да, я видела Пресвятую Деву нагой, но не в ту ночь. В тот раз женщины уже одели ее. Это была не первая ночь, которую я провела рядом с ней.
И тогда священник кротко и ласково спросил:
– Имеешь ли ты какое-то отношение к тому, что привязано внутри ее тела?
– Вы про сердце? Правда, красивое? Как вы думаете, ей приятно, что я его сшила для нее?
– Ты сшила это сердце?
– Да, и я не понимаю, почему никто не сделал этого до меня. Она была такая пустая. Это люди вырвали у нее сердце?
Сраженный наивностью и талантом Фраскиты падре на мгновение лишился дара речи, но потом, поддавшись панике, рассердился:
– А что вся деревня сейчас кричит о свершившемся чуде – это ты понимаешь?
Девочка молча опустила глаза, священник увидел, что она вот-вот расплачется, и все же продолжил:
– Эти несчастные женщины почти в беспамятстве лежат, распростершись вокруг твоей вышивки. Ты уже во второй раз доводишь деревню до помешательства. Как тебе удается обманывать людей?
– Я никого не хотела обмануть. – Фраскита разрыдалась. – Я всего лишь хотела сделать ей подарок.
Священник опомнился. Отдышавшись, он прошелся по тропинке и вернулся.
– Ты поставила меня в затруднительное положение. Не знаю, что сказать.
В его памяти ослепительно вспыхнуло вышитое сердце, и он, взглянув на заплаканную девочку, погладил ее по голове и обнял.
– Ты сделала Пресвятой Деве роскошный подарок, разве можно отказать ей в таком чуде?
Фраскита разрыдалась еще сильнее, и священник стал тихонько ее баюкать, стараясь успокоить. Когда плач затих, он решился задать последний вопрос:
– Где ты взяла золотую нить?
И, поскольку девочка его не поняла, он пояснил:
– Откуда взялась нитка, которая так ярко блестит?
– Из моей шкатулки для рукоделия, той, что искала моя мама, помните?
– Помню ли я об этом? Да я до сих пор как выйду пройтись и помолиться, так непременно подверну ногу, угодив в одну из этих проклятых ям. Ну так вот, малышка, мы ничего им не скажем, пусть думают что хотят, но пообещай мне держать язык за зубами и никогда не хвастаться своим умением работать иглой!
Фраскита, улыбнувшись, пообещала, и падре удалился, уверенный, что маленькая швея никому не расскажет о том, что сделала.
Вообще-то в этой истории и впрямь было нечто чудесное, и деревенские жители не так уж и ошиблись, поверив в чудо. Доброму священнику захотелось в последний раз взглянуть на сердечко Мадонны, но женщины захлопнули дверь у него перед носом.
Каким блаженством было на мгновение слепо поверить в чудеса!
Но это ослепление не могло продержаться долго под натиском его разума. Вера священника была другого свойства. Порой она его покидала, и он должен был молиться, чтобы вновь ее обрести. Божьи знаки не так просты, их не так легко разгадать! Это всего лишь ребяческая выходка, прихоть талантливой девочки с необыкновенно чуткой душой. Может быть, отдать ей в починку свой старый потрепанный орарь? Наверное, Фраскита сумеет вернуть ему утраченный блеск, совершит еще одно маленькое чудо.
В конце концов падре решил в следующий раз, как пойдет в город, принести ей несколько червячков, вырабатывающих блестящую нить, которую называли шелком.
Он на всю жизнь запомнил это вышитое сердце, воспоминание о нем являлось в тоскливые минуты. Когда душу терзало сомнение, перед глазами представали прозрачное тело Мадонны, пронизанное цветными
