Разговор со Спинозой - Гоце Смилевский

странный запах, могла бы приблизить свою голову к твоей и просто сказать: «Как ты пахнешь… такой странный запах…», а потом, прежде чем ты сказал бы, что именно пахнет так странно, Клара Мария забралась бы с ногами на кровать и села бы, прислонившись к стене.

«Насколько можно познать нечто по запаху?» — спросила бы тебя тогда Клара Мария.

След и сущность

Ничего нельзя познать по запаху. Потому что ничего нельзя познать через чувственный опыт. Познание с помощью органов чувств невозможно, потому что, пока мы будем пытаться добраться до сущности некоторой вещи через чувства, до тех пор мы будем подразумевать под этой вещью впечатление, которое эта вещь производит на наше тело, а это не настоящее познание, а восприятие отпечатка, обычного следа, оставляемого физическим на физическом. Представление, полученное с помощью органов чувств, никогда не является сущностью некоторой вещи, а является ее внешней видимостью.

Обоняние

Зачем тебе было так говорить, Спиноза, зачем, ведь ты мог бы сказать ей, что именно через эти следы, через эти отпечатки осознается и понимается сущность вещей, что с их помощью постигается субстанция.

Да, Спиноза, почему ты не сказал ей, что именно с помощью органов чувств обретается истинное знание: «Да, Клара Мария, — мог бы ты сказать ей, — по запаху можно познать часть сути вещей».

И тогда Клара Мария подвинулась бы поближе к тебе, понюхала твои волосы, затем ткнулась бы носом тебе в плечо, взяла бы твою руку, понюхала пальцы.

«А другую часть сути вещей? Как можно узнать остальную часть сущности вещей?»

Знание

Постижение вещей возможно двумя способами: либо мы постигаем их через отношение с определенным временем и местом, либо мы признаем их содержащимися в Боге и происходящими из детерминизма божественной природы. Только вторым способом мы воспринимаем вещи правильно — тогда мы понимаем их с точки зрения вечности, и их идеи содержат в себе вечную и бесконечную божественную сущность. Сама наша душа — это идея; она есть модификация Бога в атрибуте Мысли, как наше тело есть модификация Бога в атрибуте Расширения. Цель состоит в том, чтобы оторваться от души и тела, которые суть всего лишь модификации, и дойти через атрибуты до их идеи в Боге, к самой сути, чистой сущности. Таким образом, от первого, несовершенного, вида знания мы должны перейти ко второму, а в дальнейшем и к третьему виду зна…

Органы чувств

Нет, Спиноза, забудь об атрибутах, субстанции, сущности, забудь о видах познания. Посмотри ей в глаза, пусть ваши взгляды встретятся в полумраке, и скажи ей, что вторая часть сущности вещей открывается с помощью зрения. А потом возьми ее голову в свои ладони, подойдите оба к окну, где лунный свет сильнее, и долго смотрите друг на друга. Долго смотрите друг другу прямо в зрачки, и ты, Спиноза, почувствуй всю сладость этого преходящего момента, запомни ее взгляд, он меняется с каждым моментом, умирает в промежутках между мгновениями, она моргнет, и он уже другой, не тот, что был миг назад, и все же снова ее, посмотри и на ее ноздри, на то, как она вдыхает и выдыхает, на то, как вздымается и опускается ее грудь, насладись преходящим, Спиноза, позволь преходящему помучить тебя.

Тогда она бы спросила тебя:

«А остальная часть сущности? Как раскрывается остальная часть сущности вещей?»

«Через звук», — мог бы ты ответить ей, а мог бы и промолчать, ты мог бы дать ей ответ, сказав «А» и еще раз «А», чтобы вы могли слушать этот звук с закрытыми глазами. И она взяла бы тебя за руку, приложила пульсирующую жилку на запястье к уху и слушала, как течет кровь.

«Как сердце бьется», — сказала бы она.

Ты мог бы взять ее голову и положить ее себе на грудь, на левую сторону, где сильнее всего слышно биение сердца, а свою голову положить на левую сторону ее груди — вы бы тихо лежали, вслушиваясь в течение крови, в пульсацию жизни.

«А потом, как вещи осознаются потом?»

«По вкусу», — сказал бы ты и тихонько дотронулся до ее пальцев, поднес их ко рту, почувствовал, как трепещет ее тело, провел бы языком по ее закрытым глазам, а когда ты поцеловал бы ее, она бы подумала, что познает тебя по вкусу твоих губ, и чувствовала бы, что ее тело тает, как воск. Ты бы ждал, что она спросит тебя, как до конца раскрыть суть вещей, но она оставалась бы в своем замешательстве, существуя в вашем поцелуе, как в последней заминке на пороге перед выходом из дома детства.

«На ощупь», — сказал бы ты, отрывая свои губы от ее.

«Что на ощупь?» — спросила бы она, произнося слова медленными выдохами.

«Это последняя часть чувственного восприятия вещей», — сказал бы ты и, медленно и осторожно трогая себя, снимал бы с себя одежду, и, трогая ее, снимал бы одежду с нее, а потом вы бы начали обнаруживать согласие своих тел в движении и покое, в напряжении и отдохновении, в судорогах и расслаблении, в боли и удовольствии.

Той ночью вы лежали бы рядом, глядя, как серебряный свет луны сменяется румяным светом зари, Клара Мария спрашивала бы тебя, есть ли что-нибудь с другой стороны чувственного знания, а ты бы рассказывал ей о ясных и разделяющих идеях, об адекватных идеях, объяснял бы ей разницу между тремя видами познания, но не стал бы располагать их иерархически — потому что, Спиноза, если ты сам пытаешься достичь чего-то вечного и бесконечного, то есть того, где не существует ни времени, ни пространства, если ты стремишься к чему-то, не обладающему пространственным измерением, как ты можешь тогда сопоставлять вещи, ставить одно знание выше другого, располагать один вид познания ниже другого вида познания?

Что бы произошло после, Спиноза? Ты бы уехал из Амстердама? И, может быть, никогда бы не вернулся, испугавшись того, что наделал, в ужасе от того, что могло последовать за содеянным, желая как можно быстрее потерять то, что все равно пришлось бы потерять однажды, потому что оно преходяще, а не вечно? И ты бы не подумал о ней и тем более не подумал бы о