Орнамент - Винцент Шикула
— Спасибо, спасибо.
— Не за что. Погодите, еще хочу сказать — если там во дворе случаем кого-нибудь встретите, не обращайте внимания, идите себе, через этот двор все ходят, как через эту улицу.
— Еще раз спасибо.
Я направляюсь к дому, мимо которого, как мне было сказано, можно свободно проходить, и добираюсь до церкви. — Извините, пожалуйста, — спрашиваю я, следуя совету. — Не знаете, где тут живет Имрих Врабель?
Подбегают две женщины, кажется, тоже очень разговорчивые.
— Колодезника ищете? — говорит одна из них. — Вам надо церковь обойти, а там будет такой утоптанный лужок, по нему всегда ребятня носится. Так вот пройдете через этот лужок и увидите дом со щитом.
— Да вы сразу его узнаете, — вторит ей другая. — Имро Врабель, поскольку не был пьяницей, как вышел из такачовско-миклошовичовских батраков, так за свои деньги выкупил строение, совсем было запустелое, скинул с него крышу и, хоть оно тут и не привычно было, достроил еще один этаж.
— Богач, должно быть…
— Да-да, — подтвердили они со смехом. — Самый что ни на есть богач, если высотой дома богатство мерить. А если шириной, да еще и земли прибавить, то здесь и побогаче будут.
— То есть, значит, не богач.
Они снова громко расхохотались. Тут подбежала еще одна, видимо тоже хотела посмеяться. — Про кого это вы спрашиваете?
— Про Врабеля — канальщика, который еще колодцы рыть ходил.
— Про Врабеля? Люди добрые?! У вас что, водопровод до сих пор не провели?
— Значит, если воды захотите набрать, вам аж на колодец надо идти?
— Ведь у них и колодца еще нету. Они, видно, дом только строят.
— Дом, дом? О-хо-хо! Да как же они известь гасить будут, если воды-то нету?
— Ну, ладно! Всего вам хорошего! — и я двинулся дальше, а следом еще долго раздавался смех.
Дом принадлежит к числу самых старых построек в Брусках. Когда-то его фасад был на другой стороне, о чем свидетельствует и окно первого этажа, пробитое с этой стороны дополнительно. Из окна виден церковный луг, который из года в год выкашивал причетник, давая за это священнику молоко. Иногда он и Врабелю приносил немного молока, поскольку тот взялся стеречь луг, чтобы его не вытаптывали. Однако теперь в деревне своего священника нет, лишь по воскресеньям сюда забегает один молодой и, как говорят деревенские, шальной, из соседней деревни. Время от времени он заглядывает и на неделе, оттараторить службу на свадьбе или похоронах. Только из-за этого причетник не забросил бы луг, но в хлеву уже нет коров, а значит, незачем сушить сено и укладывать его на зиму. Когда-то через луг нельзя было даже пройти, а теперь — пожалуйста, хоть вся деревня может по нему топтаться. Только Врабель время от времени ворчит. Выходит из дома, а дети, которые когда-то его боялись, не убегают, а лишь перестают кричать, но игру продолжают. Однако порой он увлекается, бежит за ними и по привычке раздает кому попало подзатыльники. Дети только переглядываются, но потом играют все-таки чуть тише.
Вот и сейчас Врабель спускается по деревянной лестнице со второго этажа, выходит через распахнутые двери на улицу, а дети, наверное, уже настороже, еще не знают, в каком он настроении.
— Добрый день! — здороваюсь я. — Вы — пан Врабель? — Я сразу же ищу место, куда можно поставить велосипед, и только сейчас чувствую, как промерз по дороге, захотелось поскорее попасть в дом.
Он поглядел на луг и только потом на меня. — Что вам нужно?
Но увидев, что я не намерен уходить сразу, сказав лишь пару слов, разрешает закатить велосипед во двор.
Так я и делаю. По пути мы говорим с ним о том, что уже похолодало, что погода для велосипеда не самая подходящая, вчера уже и снежинки летали.
— Ну что ж?! — восклицает он. — Рождество и так будет белым. С чем таким хорошим вы к нам пожаловали?
— Пожалуй, что и с хорошим. Для меня хорошо уже то, что я попал прямо к обеду.
Он усмехнулся. — Что? К обеду? Мы уже отобедали. Но найдется что-нибудь и для вас. Большой беды в том не будет, если мы вас накормим.
Потом оглядел меня, наверное, подумав, что после этих слов уже следовало бы пригласить меня в дом. Но все еще сомневался. Лишь немного погодя решился и промолвил: — Заходите! — Сделав несколько шагов, в дверях он снова остановился. Нужно же было узнать, кого он ведет в дом. — Вы даже не представились, — оборачивается он ко мне.
— Забыл. — Я тут же протягиваю руку. — Я — Гоз. Возможно, вам эта фамилия еще не встречалась.
— Гоз, Гоз… — размышляет он. — Не могу припомнить. И что? — спрашивает он немного погодя. — С чем же вы к нам пришли?
Таиться уже незачем, и я говорю: — С приветом. Я привез вам привет.
Я шарю в кармане, там лежит письмо от Йожо.
— Привет? А от кого? — Он явно не привык получать приветы, а потому смотрит на меня очень внимательно, так внимательно, что даже отступает на шаг назад. Кажется, я произвожу на него плохое впечатление. — Кто это передает мне привет?
— Ваш племянник.
— Племянник? — меряет он меня с ног до головы. — Это который? Уж не Йожо ли?
— Он самый, Йожо, — я подаю ему письмо.
Но он все равно мне не доверяет. И продолжает сверлить меня взглядом. — И что? Откуда вы его знаете?
— Он живет у меня. Но нам обязательно говорить на улице?
— Ага! Извините! — Он еще раз меня оглядывает.
На кухне он показывает конверт женщинам. — Говорят, от Йожо! Вот! Какое-то письмо! Как же это вас зовут? — не забывает он и про меня.
— Матей Гоз, — снова представляюсь я. — Надеюсь, я вас не напугал.
Старик уже начал читать. Женщины, словно не расслышав вопрос, принялись расспрашивать меня. — Что с ним? Что вы знаете про Йожо?
— Ничего, все в порядке, — отвечает старик. — Пишет, что живет хорошо, — он смотрит на меня, желая удостовериться, что читает правильно.
