История села Мотовилово. Тетрадь 15. Колхоз - Иван Васильевич Шмелев
Солнышко уже высоко взбралось на изумрудно-чистом куполе небосвода, его лучи горячо пригревали Ванькино тело, которое и от упружестого шествия за плугом разогревалось и так. Пахая проехав несколько раз взад и вперёд по загону, отчего ширина вспаханной земли росла и росла, Ванька заметно приустал, уже и устал и Серый, Ванька решил отдохнуть, благо слыша, как с телеги дробно сыплется отцов храп. Доехав до дальнего конца загона Ванька, остановил Серого, позволив ему припасть к рубежку, на котором дыбилась, зеленея молодая моросль травы. В это время к Ваньке подошёл невдалеке от него пахавший с братом Митькой, Колька Кочеврягин, известный в селе, как спец по складу народных прибауток, частушек и стишков. Таких как Колька поэтом не назовёшь, а версификатором назвать можно. Подходя ближе к Ваньке, Колька перво-наперво продекламировал перед ним свои новосложенные стишки, на тему колхоза: «Грязь и навоз, собрались в колхоз!», «В Мотовиловском колхозе низко ходют облака, Санька Лунькин отелился, теперь хватит молока!», «В Мотовиловском колхозе сива лошадь завелась, а Захарова Дуняша с Федосеевым свелась!», «Трактор пашет, земля сохнет, через год колхоз подохнет!»
— Ну как Ваньк мои стишки, хороши ай нет? — спросил Колька осведомляясь у Ваньки о качестве своих стишков.
— Очень гожи! — с похвалой отозвался Ванька о стишках, которые ему понравились из-за складу и из-за того, что они сложены своим сельским стихотворцем.
— Эти короткие стишки я сложил и помню их на память, а вот у меня есть и длинное стихотворение, которое я записал на бумаге и не про колхоз, а про весну и землю, — Колька, вынув из грудного кармана написанный листок бумаги, подал Ваньке, — на, почитай!
Ванька, разгладив листок, стал читать:
«Весёлые напевы», — прочитал заглавие он и дальше само стихотворение.
С юга пахнуло теплом,
Тёплые солнца лучи.
Снег доживает своё…
К нам прилетели грачи.
С гор потекли ручейки,
Жаворонок в поле поёт,
Пахаря в поле зовет
Плугом бороздки чертить.
Грудь у земли широка,
Наша кормилица мать.
Дни наступили без холодка,
Надо скорее пахать засевать.
Спозаранку пахарь за плугом ходит,
Понукая лошадку свою,
Он наблюдает, как солнышко всходит
Над горизонтом, на самом краю.
Похвально отозвавшись о стихотворенье, Ванька позавидовал Кольке, что он имеет такой талант в деле так рифмованно складывать стишки и в душе подосадовал, что таким талантом обладает не он Ванька, а Колька.
На пашне и севе, Ванька с отцом пробыл три дня, здесь в поле они две ночи проночевали, из-за дальности земли, не ездя в село. За эти три дня они вспахали и засеяли овсом и вико-овсяной смесью почти все загоны, которые были здесь в заполье. Эти три дня, Ванька не ходил в Чернуху и не посещал школу, вынужденно «прогулял». Он внутренне боялся за исход дела в вопросе его прогулянный дней. Ванька опасался, что за этот пропуск в ученье его в школе не похвалят, а возможно чем-либо накажут, да, пожалуй, и исключить могут.
Первый трактор
В этот тёплый весенний день, из Чернухи, из школы Ванька, домой в своё родное Мотовилово, возвращался с особенным весёлым настроем. Ему было радостно от того, что в школе за его трёхдневный прогул строго не наказали, учителя подтрунивая только шутливо посмеялись:
— Вот так аккуратный ученик, только по три дня школу не посещает!
Но они, видимо, все же снисходительно вошли в Ванькино положение, ведь прогул-то был допущен не ради лени, а по причине работы в поле на севе. Ещё не дойдя до села, Ванька заслышал тарахтенье, а потом и увидел пашущие на колхозной земле трактора «фордзоны». Здесь же, только ближе к селу, колхозники пахали и на лошадях. Ванька, в числе заинтересовавшихся людей толпившихся около пашущих тракторов, с большим любопытством стал наблюдать за работой столь удивительной и умной машины. Трактор на поле села, который впервые завидили мужики-крестьяне по истине умопомрачающая диковина. Сам трактор, на первый взгляд представляет собой железный ящик на четырёх колёсах, хлопотливо и настойчиво тарахтя отфыркивается приятным на вкус сизоватым дымом. На сиденье сидит человек-тракторист, он-то и повелевает всей работой, этой трепетно-дрожащей махины, он-то и направляет её в движение туда, куда надо, и тащить за собой прицепленный плуг.
— Больно глыбоко пашут! — возмущенно заметил один мужик весь обросший густой бородой, с любопытством наблюдавший за тракторами.
— Чего ты баишь? — спросил у него рябой мужик.
— Глыбоко, говорю, пашут. Золу на верх земли выворачивают, родиться ничего не будет! Ведь урожайный-то слой земли в самом верху находится, а они его вниз хоронют. Этим они только землю коверкают, над землёй издеваются — это не по-крестьянски. Право видит бог! — с чувством знатока мужицкой агрономии, и с жалостью к земли высказался бородач.
— Зато им межи нипочём, видишь, как они все неровности поля заравнивают! — заметил рябой мужик.
— Да межи-то они горазды заравнивать-то. А они, межи-то с покон веку на полях велись, без них не обойтись, ведь они размежёвывают от «твоего» «моё», — в защиту межей высказался старичок, заинтересованный тракторами, присоединился к разговаривающим мужикам.
— У межей-то есть и плохая сторона — поля на мелкие лоскутья рассекают и в них сорные травы зимой приют имеют, а ведь сорняки-то первая помеха для хлебов! — заметил рыжеватый молодой мужик.
— Так они же, колхозники-то не только тракторами, вон и на лошадях-то пашут! — указывая в ту сторону, где пахари пашут на семи колхозных с подрезанными хвостами лошадях, ездя с плугом друг за другом по сравнительно большому участку земли-одворицы. — А простым плугом межи не заровняешь! — заметил бородач.
— Обкарнали у лошадей гривы и хвосты по самую репицу и думают дело! — с возмущением высказался рябой мужик. — Колхоз, значит,
