Хроника объявленной смерти. объявленной заранее - Габриэль Гарсия Маркес
Не было еще смерти, столь громогласно объявленной заранее. Когда сестра выдала близнецам имя, они прошли через свинарник к кладовке, где держали орудия для убоя, и выбрали два лучших ножа — один разделочный, десяти дюймов в длину и двух с половиной в ширину, и второй — для отделения шкуры от мяса — семи дюймов в длину и полутора в ширину. Они завернули ножи в тряпки и отправились точить их на мясной рынок, где только начинали открываться первые лавки. Покупателей было еще мало, и тем не менее, двадцать два человека заявили, что слышали всё, сказанное братьями, причем, по общему мнению, говорили те с единственной целью — быть услышанными. Фаустино Сантос, их приятель-мясник, видел, как близнецы появились в 3.20; он только что открыл свой прилавок потрохов и не понимал, чего ради они пришли в понедельник, да еще так рано, да еще в тех же темных шерстяных костюмах, в которых были на свадьбе. Он привык видеть их по пятницам, к тому же позднее и в кожаных передниках, которые они надевали при забое свиней. “Я подумал, до того допились, — сказал мне Фаустино Сантос, — что перепутали не только час, но и день”. Он напомнил им, что был понедельник.
— Кто ж этого не знает, дурило, — благодушно ответил ему Пабло Викарио. — Мы пришли только ножи наточить.
Они точили ножи на круге так, как делали это всегда: Педро держал ножи и попеременно подносил их к камню, а Пабло вертел рукоятку. При этом они обсуждали шикарную свадьбу с другими мясниками. Некоторые пожаловались, что им не досталось свадебного пирога, а ведь они как-никак коллеги, и братья пообещали, что пришлют им пирог позже. Наконец, лезвия запели на камне, и Пабло поднес свой нож к лампе, чтобы сталь сверкнула.
— Хотим убить Сантьяго Насара, — сказал он.
У них была настолько прочная репутация добропорядочных парней, что на его слова никто не обратил внимания. “Подумали, обычная пьяная болтовня”, - объяснили некоторые мясники, так же, как Виктория Гусман и многие другие, видевшие братьев позже. Мне пришлось однажды спросить у мясников, не вызывает ли убой скота предрасположенности к убийству человека. Они запротестовали: “Когда забиваешь теленка, ему в глаза-то глянуть боишься”. Один сказал мне, что не может есть мяса животного, которого зарезал. Другой сказал, что неспособен забить корову, которую знал раньше, а уж тем более если пил ее молоко. Я напомнил им, что братья Викарио забивали свиней, которых сами же выращивали и к которым так привязывались, что давали им разные имена. “Это верно, — отозвался один из мясников, — но ведь они имена не людей им давали, а цветов”. Фаустино Сантос был единственным, кто различил оттенок реальности в угрозе Пабло Викарио, и шутливо спросил его, почему они решили убивать Сантьяго Насара, когда вокруг полно богачей, куда раньше заслуживающих смерти.
— Сантьяго Насар знает, почему, — ответил ему Педро Викарио.
Фаустино Сантос рассказал мне, что сомнения у него остались, и он поделился ими с полицейским, который пришел чуть позже, чтобы купить фунт печенки на завтрак алькальду. Этого полицейского, как явствует из следственного заключения, звали Леандро Порной, он погиб год спустя, во время престольного праздника, — рог быка пропорол ему яремную вену. Так что поговорить с ним самим я уже не мог, но Клотильде Армента подтвердила мне, что он был первым посетителем ее лавки в тот день, когда близнецы Викарио сидели в ней, поджидая Сантьяго Насара.
Клотильде Армента только что сменила за прилавком своего мужа. Таков был заведенный порядок. С утра в лавке продавалось молоко, днем — продукты, а с шести вечера заведение превращалось в винный погребок. Клотильде Армента открывала лавку в 3.30 утра. Ее муж, почтенный дон Рохелио де ла Флор, брал на себя бар и трудился до закрытия. Но в ту ночь нахлынуло столько разгулявшихся гостей свадьбы, что он лег спать только после трех, так и не закрыв лавку, а Клотильде Армента поднялась раньше обычного, потому что хотела закончить все дела до прибытия епископа.
Братья Викарио зашли в 4.10. В этот час продавалась лишь еда, но Клотильде Армента продала им бутылку тростниковой водки — не только из расположения, которое к ним испытывала, но и потому что была благодарна за большой кусок свадебного пирога, который они ей прислали. Они выпили всю бутылку в два долгих глотка, но это не оказало на них никакого действия. “Как столбнячные были оба, — сказала мне Клотильде Армента, — им бы уже и керосином себя не раскочегарить”. Затем они сняли шерстяные пиджаки, очень аккуратно повесили их на спинках стульев и спросили еще бутылку. Рубашки на братьях были пропитаны потом, а двухдневная щетина придавала им злодейский вид. Вторую бутылку они распили уже неспешно, сидя и не сводя упорного взгляда с дома Пласиды Линеро, стоявшего напротив с темными окнами. Самое большое окно, балконное, принадлежало спальне Сантьяго Насара. Педро Викарио спросил у Клотильде Арменты, не видела ли она в этом окне света, она ответила, что не видела, однако вопрос показался ей странным.
— С ним что-то случилось? — спросила она.
— Ничего, — ответил ей Педро Викарио. — Просто мы ищем его, чтобы убить.
Это был настолько непосредственный ответ, что она засомневалась — не ослышалась ли. Но тут же заметила, что у близнецов при себе два мясницких ножа, завернутые в кухонные тряпки.
— А можно узнать, за что это вы собрались убивать его в такую рань? — спросила она.
— Он знает, за что, — ответил Педро Викарио.
Клотильде Армента посмотрела на них внимательно. Она настолько хорошо
