Однажды в платяном шкафу - Патти Каллахан
– Тебе удалось прочитать что-нибудь о Самшите?
Я покачала головой.
– Мистер Льюис редко перечитывает свои произведения, но иногда все же просматривает старые тетради и рисунки, восхищается тем миром, который они вместе с братом создали в детстве. После смерти отца они с Уорни вернулись в Литл Ли и простились со всеми своими игрушками с чердака, закопав их в саду. Но часть рисунков все-таки оставили. Позднее, когда Джеку было уже двадцать восемь, он написал целую энциклопедию, чтобы рассказать все о Самшите.
Лицо Джорджа помрачнело.
– Больше они ничего не сказали? – спросил он, глядя в окно.
– Есть еще одна история, но ей займемся после обеда. Ты же помнишь, что меня поймали, как воришку, когда я пряталась на их территории? Удивительно, что они вообще чем-то со мной поделились. Но они ждут меня на чай в понедельник. Не забывай, братишка, – ответила я, взъерошив ему волосы, – у меня скоро экзамены. Я не могу целыми днями сидеть у мистера Льюиса. Мне нужно заниматься, а ему – читать лекции, давать уроки и проставлять отметки.
– Знаю, – сдался Джордж. – У вас там совсем другая жизнь, все время что-то происходит. Не то, что у нас дома. Но, может, начнешь ту вторую историю? Хотя бы совсем капельку?
Я поцеловала его в щеку.
– Тогда вот тебе то, что мистер Льюис сказал перед началом следующей истории: «А потом все изменилось».
– Вот это ход! Ну и как теперь я засну? Умеет мистер Льюис заинтриговать! – засмеялся Джордж.
Тут в комнату вошла мама с подносом, на котором стояли три чашки и чайник с узором из желтых цветочков. Ее каштановые волосы стали чуть длиннее, а прядка над ухом поседела. Мама еще совсем молода, ей всего сорок, у нее не должно быть седых волос. Заметив темные мешки у нее под глазами, я задумалась, когда она в последний раз по-настоящему высыпалась. Ее милая улыбка скрадывала всякую усталость, а мелодичный голос всегда поднимал всем настроение. Папа по-прежнему был от нее без ума. И я знала почему: она излучала такой свет, который был заметен каждому.
– Над чем смеетесь? – поинтересовалась мама, водрузив поднос на стол, уставленный пузырьками с лекарствами. На нем бы лежать учебникам и тетрадям… Увы, Джорджу выпала иная участь.
– Над мистером Льюисом. Как он ловко поймал Мэгс на крючок! На самом интересном остановился, а потом позвал на чай. Значит, скоро ко мне пожалуют новые истории.
Мама строго посмотрела на меня, словно предупреждая, что мне следует быть осторожней со всеми этими выдумками.
– Эти истории – чистая правда, – объяснила я, потянувшись за чашкой и вспомнив страшно крепкий чай, который пьют в Килнсе. – Я задала мистеру Льюису и его брату вопрос, который так волнует Джорджа. Он не ответил прямо, но поделился двумя историями из жизни и попросил передать их ему. Обещал в следующий раз поведать что-нибудь еще.
Мама покачала головой.
– Не растрачивайте попусту время бедного учителя. И свое тоже. Нарния – это всего лишь плод воображения, просто детская книжка. Красивая история, чтобы занять Джорджа. Нельзя же так докучать занятому человеку.
Джордж откинулся назад и провалился головой в подушки.
– Нет, мама. Это не так. Все не так просто.
– Что ж, мой дорогой мальчик, иногда простые ответы – самые правильные.
– Тут кроется нечто большее. Я уверен в этом, – решительно заявил Джордж и вдруг зашелся в приступе жуткого кашля. Мы с мамой принялись похлопывать его спине, пока кашель не стих. К той минуте, когда Джордж наконец глубоко выдохнул, кончики его пальцев уже приобрели синеватый оттенок, а губы словно исчезли с лица – настолько они обесцветились.
– Мэгс, – никак не унимался Джордж, – мистер Льюис не рассказывал, ему сложно было придумывать Самшит? И Нарнию? Ты… ты не заметила? Ему было столько же, сколько сейчас мне, когда он написал сказку про короля Кролика. Ему было столько же, когда он создал совершенно новый мир из кусочков нашего мира, и он тоже в это время болел!
– Он ничего про это не говорил, – я взглянула на маму, но она осматривала Джорджа в поисках признаков недомогания. – Он успел рассказать только о Самшите и доме, в котором они жили в Ирландии и который, судя по всему, был просто грандиозен. – Я замолчала и наклонилась чуть ближе к Джорджу. – Самшит не так широко известен, как Нарния, тут не поспоришь. Про него почти никто не знает. Но мистер Льюис сказал мне, что когда история наклевывается, то она как «лев, который пытается вырваться на свободу».
Джордж кивнул.
– Точно. Повсюду этот лев встречается.
– Вот что я могу тебе сказать наверняка: с самого начала мистер Льюис писал о вымышленных мирах. Возможно, все его королевства появились из одного и того же места, будь то Самшит, Зверландия или Нарния. Это мои догадки, но я помню, как он говорил о воображении вот что (тут я замолчала, пытаясь в точности вспомнить, что он сказал): «Когда сыт жизнью по горло, берись за перо: чернила, – лучшее лекарство от всех человеческих бед».
– Ого, – удивился Джордж. – Вот было бы здорово, если бы чернила спасли бы меня от моих бед, а?
Мама устало выдохнула.
– Не думаю, что он имел в виду именно это, сынок. Мне кажется…
– Мама, я знаю, что он имел в виду. Он говорил о душевных бедах, и он прав. – Джордж взглянул на меня. – Мэгс, когда ты поедешь в университет, можешь купить мне бумаги и цветных карандашей, как у Джека? И тетрадей? Если мистер Льюис писал в моем возрасте, значит, и у меня получится.
Он улыбнулся; я лишь молча кивнула, потому что за словами неминуемо последуют слезы, а уж они-то делу точно не помогут.
– У тебя есть еще что-то, Мэгс? Прежде чем мы приступим к следующей истории.
Я крепко задумалась, мысленно вернувшись в теплую гостиную Килнса к мистеру Льюису, который рассказывает мне о том, как из ничего можно придумать что-то. Я раскрыла тетрадь и прочитала свою заметку.
– Он сказал мне следующее: «Для меня разум – естественный орган
