Каталог утраченных вещей - Юдит Шалански
Пройдет сто дней, и в мир, точно фантом, вернется существо, чье зачатие было таким феерическим, – химера во плоти, удвоенное и вместе с тем раздвоенное нечто, унаследовавшее от родителей их природу: хвост без кисточки, черный, бледное брюхо, короткую гриву и светлую, как песок, шерсть с красноватым оттенком, на которой полосками просвечивают пятна; фигура льва, профиль тигрицы, – два силуэта в одном: спина прямая – в отца, но выгнутая часть – от матери. Размеры чудовищные, амбивалентность во всем, легко раздражителен, как тигрица, отважен и вынослив, как лев, стадное животное, обреченное жить в одиночестве, превосходный пловец, робеющий перед водой, излюбленный, притягивающий взгляды аттракцион – бастард, лев-тигр, лигр.
Где только его не увидишь? Вот, к примеру, цветная гравюра: передвижной зверинец, хозяин англичанин, три котенка – всех отлучили от матери-тигрицы и подсунули на вскармливание сучке терьера, все умерли в первый год жизни. Еще одна аляповатая картина: смешанное кошачье семейство, в центре – ну чем не дитя – укротитель. На кинокадрах: лигр с песочным окрасом, рядом дама в серебристом купальнике, гигантский зверь, самая большая кошка в мире, самец с недремлющим инстинктом и иссякшей воспроизводительной силой.
Галерка взрывается воплем, люди вздрагивают, безотчетно отворачивают головы, но уже в следующую секунду снова обращают глаза к арене. Грезы моментально рассеиваются – потомкам, увы, не родиться. И чтобы даже мысль об этом не возвращалась, события начинают развиваться еще стремительнее. Земля, без края и конца, с ее каскадами миров сужается до полукруга, негостеприимного, открытого вольера, где только песок, человек и камень, где зудят мухи, а люди нервно обмахиваются в надежде на глоток прохладного воздуха.
Тигрица резко вскакивает и снова начинает кружить вокруг противника. Лев чувствует – его теснят, отбивается, но удары не попадают в цель. Рыжая кошка отступает, изготавливается к прыжку, бросается вперед точно снаряд, рассекая воздух, приземляется льву на спину. Мощные тела, испачканные в крови, закоричневевшие от пыли, катаются по арене. Рев переходит в хрип, лев сбрасывает тигрицу, он еле дышит и еле волочит ноги, падает. На спине – две зияющие раны, кровь струится на месте глубоких укусов. Тигрица снова срывается, прыгает на плечи противнику, вонзает в горло клыки. Верная смерть от удушья, если б не грива. Тигрица ослабляет хватку, разевает пасть, забитую клочьями львиной шерсти, глотает воздух. И тут лев поднимает лапу и лупит наотмашь, враг теряет равновесие, но овладевает собой и бросается в бой. Звери снова сцепляются. Тигрица атакует, вгрызается в плоть. Лев встает на дыбы, сбрасывает ее, открывает пасть, валится в песок с затихающим рыком. И остается лежать, недвижим.
Тигрица оглядывает свою работу, оседает на землю, дрожа всем телом, начинает зализывать раны. Полосы на шкуре размыты кровью.
Император Клавдий заходится смехом, громким, развратным. В уголках рта застывшая пена. Он встает, делает шаг вперед, с намерением произнести речь и восхвалить покойную свою мамашу – в ее честь и устроены сегодняшние празднества.
Но слова не идут с языка, молча Клавдий снова падает в кресло, в ушах зудит омерзительное прозвище «урод», которым когда-то наградила его мать. Злое слово не утихло и, сколько он себя помнит, преследует его словно проклятие. Но разве можно ее за это осуждать? Как получилось, что он оказался у власти? Всё предельно просто – он был живой, единственный наследник императора, последний из рода. Никто и никогда не принимал его всерьез – что взять с урода.
Высочайший пост достался ему по чистой случайности, роль благодетеля масс, повелителя над жизнью и смертью не ему была предначертана. Клавдий созерцает мраморные кресла сенаторов, пурпурные подолы на тогах всадников, чувствует на себе недоуменные взгляды. Управлять государством невелика мудрость, если б не страх. Пот течет по вискам.
Раздается звон колокола. Ворота открываются. Толпа вопит. На арену выступает воин, на теле ничего, кроме туники: ни доспехов, ни щита, только поножи, в левой руке уздечка, в правой копье, время от времени он воздевает его к небу, дирижируя толпой. Тигрица видит полуголую фигуру, подкрадывается ближе, изготавливается к прыжку, но прыгнуть не успевает – копье вонзается в грудь. Тигрица продолжает идти, извивается, пытаясь наугад стряхнуть инородную палку, голова ее никнет, но глаза, в которых ни капли доверия, еще блуждают, от обидчика к публике, которая беснуется как безумная, – и вдруг зверь оседает. Взгляд гаснет, цепенеет. Из ноздрей хлещет алая кровь, из открытой пасти пузырится красная пена. Между тем воин уже совершает почетный круг, с наслаждением принимает овации, упивается криками ободрения, пляшущими флажками, разнузданностью толпы. Дело сделано, порядок восстановлен, хаос временно побежден.
Трибуны редеют. Наступает тишина. Являются люди и очищают арену от трупов, волокут их вниз, в катакомбы, к останкам других зверей, сваленных в кучи сотнями. В воздухе запах тлена. После обеда начинается основная программа, бои гладиаторов.
Пеннинские Альпы
Единорог Герике
* Первое моделирование скелета животного из единичных фрагментов приписывают физику Отто фон Герике, известному прежде всего своими экспериментами с вакуумом. В его труде «Новые магдебургские опыты» (1672) содержится упоминание о «скелете единорога», который в 1663 году был якобы обнаружен в гипсовом карьере Зевеккенберге (горной гряды, рассекающей окрестности Кведлинбурга), однако в действительности Герике ничего подобного не находил и тем более не реконструировал. Две гравюры на меди, датированные 1704 и 1749 годами, свидетельствуют о том, что означенные останки принадлежали различным млекопитающим, жившим в эпоху ледникового периода, в том числе мамонту и шерстистому носорогу.
† Вызывавшие немало вопросов кости лежали на хранении в замке Кведлинбурга, пока постепенно не разошлись по рукам заинтересованных покупателей.
Сегодня в Магдебургском музее естествознания стоит почти трехметровая копия того самого «скелета единорога», воссозданная из синтетических материалов на средства местного Сберегательного банка и предоставленная музею в долговременное пользование.
Несколько лет тому назад я некоторое время провела в горах. Устав от бесконечного стресса, решила уединиться на пару недель в шале забытой богом альпийской деревушки, где мне любезно предложил пожить один приятель. В то время я носилась с идеей, по моему тогдашнему разумению, весьма оригинальной, – написать энциклопедию монстров, тех самых тварей, какие – как однажды во время презентации задуманного проекта неосторожно сорвалось с языка – хоть и являются по большей части порождением человеческой фантазии, тем не менее (вопреки всем фактам, опровергающим их существование) по-прежнему населяют наш мир, и это так же очевидно, как наличие реальных представителей фауны; в свете вышеизложенного, небрежно обронила я в присутствии потенциальных спонсоров, будет весьма целесообразно собрать всесторонние знания об этих созданиях: их нравах, характере, среде обитания, а также особенностях поведения и подвергнуть всё собранное систематизации. Нет нужды убивать драконов, их надо разбирать по косточкам, в патетическом порыве возгласила я, после чего, не слишком задумываясь о целевой аудитории книги, об объеме и оформлении, наскоро подписала договор и села в ближайший ночной поезд, идущий на юг.
К обеду следующего дня он причалил к вокзалу небольшого средневекового городка. Стояла середина апреля, в воздухе было еще по-зимнему свежо, солнце не грело, болтанка в автобусе казалась вечной, а последующий подъем от остановки к дому – крутым и каменистым, – в точности таким мне представлялся уход в затворничество. Петляя горной тропой по усыпанной галькой пустыне, я, помнится, забавлялась мыслью о том, что трусиха, которая в детстве больше всего на свете боялась фильмов ужасов и ни за какие коврижки не соглашалась оставаться одна, что сейчас именно она добровольно решила удалиться от мира и посвятить себя изучению самых отвратительных порождений человеческой фантазии. Восхождение затянулось и порядком меня утомило, а всё из-за несметного вороха взятых с собой книг.
Уже смеркалось, когда
