Федор Сологуб - Том 2. Мелкий бес
– По дружбе, по дружбе, – небрежно ответил Передонов, – только сдавай скорее.
– Ну, если по дружбе, то я рад, я очень рад, – говорил Володин с радостным и глупым смехом, сдавая карты, – ты хороший человек, Ардаша, и я тебя очень даже люблю. А если бы не по дружбе, то это был бы другой разговор. А если по дружбе, то я рад. Я тебе туза сдал за это, – сказал Володин и открыл козыря.
Туз точно, оказался у Передонова, но не козырный, и подвел его под ремиз.
– Сдал! – сердито ворчал Передонов, – туз, да не тот. Под руку говоришь. Надо было козырного, а ты что сдал? На что мне тиковый пуз?
– На что тебе тиковый пуз, у тебя свое пузо растет, – подхватил со смехом Рутилов.
– Будущий инспектор язычком заплетается, – пуз, пуз, карапуз.
Рутилов непрерывно болтал, сплетничал, рассказывал анекдоты, иногда весьма щекотливого содержания. Чтобы подразнить Передонова, он стал уверять, что гимназисты плохо себя ведут, особенно те, которые живут на квартирах: курят, пьют водку, ухаживают за девицами. Передонов верил. И Грушина поддерживала. Ей эти рассказы доставляли особое удовольствие: она сама хотела было, после смерти мужа, держать у себя на квартире трех-четырех гимназистов, но директор не разрешил ей, несмотря на ходатайство Передонова, – о Грушиной в городе была дурная слава. Теперь она принялась бранить хозяек тех квартир, где жили гимназисты.
– Они взятки дают директору, – заявила она.
– Хозяйки все стервы, – убежденно сказал Володин, – вот хоть моя. У нас с нею был такой уговор, когда я комнату нанимал, что она будет давать мне вечером три стакана молока. Хорошо, месяц, другой так мне и подавали.
– И ты не опился? – спросил Рутилов со смехом.
– Зачем же опиваться! – обиженно возразил Володин. – Молоко – полезный продукт. Я и привык три стакана выпивать на ночь. Вдруг вижу, приносят мне два стакана. Это, спрашиваю, почему же? Прислуга говорит: Анна Михайловна, говорит, просят извинить, что коровка у них, говорит, нынче мало молока дает. А мне-то что за дело! Уговор дороже денег. У них совсем коровка не даст молочка, так мне и кушать не дадут? Ну, я говорю, если нет молока, то скажите Анне Михайловне, что я прошу дать мне стакан воды. Я привык кушать три стакана, мне двух стаканов мало.
– Павлушка у нас герой, – сказал Передонов. – Расскажи-ка, брат, как ты с генералом сцепился.
Володин охотно повторил рассказ. Но теперь его подняли насмех. Он обиженно выпятил нижнюю губу.
За ужином все напились до-пьяна, даже и женщины. Володин предложил еще попачкать стены. Все обрадовались: немедленно, еще не кончив есть, принялись за дело и неистово забавлялись. Плевали на обои, обливали их пивом, пускали в стены и в потолок бумажные стрелы, запачканные на концах маслом, лепили на потолок чертей из жеваного хлеба. Потом придумали рвать полоски из обоев на азарт, – кто длиннее вытянет. На этой игре Преполовенские еще выиграли рубля полтора.
Володин проиграл. От этого проигрыша и опьянения он внезапно загрустил и стал жаловаться на свою мать. Он сделал укоризненное лицо и, толкая зачем-то вниз рукою, говорил:
– И зачем она меня родила? И что она тогда думала? Какая теперь моя жизнь! Она мне не мать, а только родительница. Потому как настоящая мать заботится о своем детище, а моя только родила меня и отдала на казенное воспитание с самых малых лет.
– Зато вы обучились, вышли в люди, – сказала Преполовенская.
Володин уставился вниз лбом, покачивая головою, и говорил:
– Нет, уж какая моя жизнь, – самая последняя жизнь. И зачем она меня родила? она тогда думала?
Вчерашние ерлы вдруг опять припомнились Передонову. «Вот, – думал он про Володина, – на свою мать жалуется, зачем она его родила, – не хочет быть Павлушкой. Видно, и в самом деле завидует. Может быть, уже и подумывает жениться на Варваре и влезть в мою шкуру», – думал Передонов и тоскливо смотрел на Володина.
Хоть бы женить его на ком-нибудь!
Ночью, в спальне, Варвара говорила Передонову:
– Ты думаешь, все эти девки, что за тобою вяжутся, молоденькие, так и хорошенькие? Они все дряни, я их всех красивее.
Она поспешно разделась и, нахально ухмыляясь, показала Передонову свое слегка раскрашенное, стройное, красивое и гибкое тело.
Хотя Варвара шаталась от опьянения и лицо ее во всяком свежем человеке возбудило бы отвращение своим дрябло-похотливым выражением, но тело у нее было прекрасное, как тело у нежной нимфы, с приставленною к нему, силою каких-то презренных чар, головою увядающей блудницы. И это восхитительное тело для этих двух пьяных и грязных людишек являлось только источником низкого соблазна. Так это и часто бывает, – и воистину в нашем веке надлежит красоте быть попранной и поруганной.
Передонов угрюмо хохотал, глядя на свою голую подругу.
Всю эту ночь ему снились дамы всех мастей голые и гнусные.
Варвара поверила, что натирание крапивою, которое она себе сделала по совету Преполовенской, ей помогло. Ей казалось, что она сразу начала полнеть. У всех знакомых она спрашивала:
– Правда, ведь я пополнела?
И она думала, что уж теперь непременно Передонов, увидев, как она полнеет, и получив к тому же поддельное письмо, женится на ней.
Далеко не так приятны были ожидания Передонова. Уже он давно убедился, что директор ему враждебен, – и на самом деле директор гимназии считал Передонова ленивым, неспособным учителем. Передонов думал, что директор приказывает ученикам его не почитать, – что было, понятно, вздорною выдумкою самого Передонова. Но это вселяло в Передонова уверенность, что надо от директора защищаться. Со злости на директора он не раз начинал поносить его в старших классах. Многим гимназистам такие разговоры нравились.
Теперь, когда Передонов захотел стать инспектором, директоровы неприязненные отношения к нему являлись особенно неприятными. Положим, если княгиня захочет, то ее протекция превозможет директоровы козни. Но все же они не безопасны.
И другие были в городе люди, – как заметил в последние дни Передонов, – которые враждебны ему и хотели бы помешать его назначению на инспекторскую должность. Вот Володин: недаром он все повторяет слова «будущий инспектор». Ведь бывали же случаи, что люди присваивали себе чужое имя и жили себе в свое удовольствие. Конечно, заменить самого Передонова Володину трудненько, – да ведь у дурака, такого, как Володин, могут быть самые нелепые затеи. И еще Рутиловы, Вершина со своею Мартою, сослуживцы из зависти – все рады ему повредить. А как повредить? Ясное дело, опорочат его в глазах у начальства, выставят человеком неблагонадежным.
Итак, у Передонова явились две заботы: доказать свою благонадежность и обезопасить себя от Володина, – женить его на богатой.
И вот однажды Передонов спросил Володина:
– Хочешь, к Адаменковой барышне тебя посватаю? Или все еще по Марте скучаешь? Целый месяц утешиться не можешь?
– Что ж мне по Марте скучать! – ответил Володин. – Я ей честь честью сделал предложение, а коли ежели она не хочет, то что же мне! Я и другую найду, – разве уж для меня и невест не найдется? Да этого добра везде сколько угодно.
– Да, а вот Марта натянула тебе нос, – подразнил Передонов.
– Не знаю уж, какого жениха они ждут, – обидчиво сказал Володин, – хоть бы приданое большое было, а то ведь гроши дадут. Это она в тебя, Ардальон Борисыч, втюрилась.
Передонов посоветовал:
– А я бы на твоем месте ей ворота дегтем вымазал.
Володин захихикал, но сейчас же успокоился и сказал:
– Ежели поймают, так неприятность может выйти.
– Найми кого-нибудь, зачем самому, – сказал Передонов.
– И следует, ей-богу, следует, – с одушевлением сказал Володин. – Потому как ежели она в законный брак не хочет вступать, а между прочим к себе в окно молодых людей пускает, то уж это что ж! Уж это значит – ни стыда, ни совести нет у человека.
VI
На другой день Передонов и Володин отправились к девице Адаменко. Володин принарядился, – надел новенький свой узенький сюртучок, чистую крахмальную рубашку, пестрый шейный платок, намазал волосы помадою, надушился, – и взыграл духом.
Надежда Васильевна Адаменко с братом жила в городе в собственном кирпичном красном домике; недалеко от города было у нее имение, отданное в аренду. В позапрошлом году кончила она учение в здешней гимназии, а ныне занималась тем, что лежала на кушетке, читала книжки всякого содержания да школила своего брата, одиннадцатилетнего гимназиста, который спасался от ее строгостей только сердитым заявлением:
– При маме лучше было. Мама в угол только ставила.
С Надеждою Васильевною жила ее тетка, существо безличное и дряхлое, не имевшее никакого голоса в домашних делах. Знакомства вела Надежда Васильевна со строгим разбором. Передонов бывал у нее редко, и только малое знакомство его с нею могло быть причиною предположения, что эта барышня может выйти замуж за Володина.
